— Я его знаю.
— Да? Смотри-ка, как нас мало, мы все друг друга знаем. Но организация разрастается… Проклятая осень… Иди, мне нельзя разговаривать подолгу и волноваться, мне надо побольше есть и лежать как можно спокойнее, я должен выздороветь. Привет. Желаю успеха в работе. Привет… Ты зря потерял время, не удалось меня сагитировать. Мы еще встретимся, когда мне станет лучше.
Он закрыл одеялом ноги и лег поудобней. На щеках у него пылали два круглых алых пятна.
Он умер в марте — месяце роковом для чахоточных, весна прилетает к ним зловещим вороном.
На площади по названию Венеция, которую никогда так и не застроили, неподалеку, от угла Млынарской и Вольской, установили две-три карусели с ручным приводом. Под полотняной крышей ходило по кругу несколько парней, вращая развлекательное сооружение.
Пианола, у которой половина струн была оборвана, наигрывала танцевальные мелодии конца прошлого века. Особенно хорош был падеспань. Анахроничную пианолу забивал конкурирующий с ней адаптер, гремящий «Розамунду» над входом в театр «Хохлик». Это был покрашенный в ядовито-зеленую краску сарай со вкопанными в землю лавками. В самом дешевом театре столицы демонстрировали свое искусство спившиеся жонглеры с гибкими руками профессионалов и прочая артистическая братия, которую давно уже выгнали с цирковой арены.
Во время оккупации убрали с площади цирк, закрыли тир с шариками, весело пляшущими на поверхности воды. Немцы запретили стрелять.
Ликвидировали также танцплощадку, чтобы не оскорблять национальных чувств немецких солдат, чья родина была в трауре. Солдаты влезали на качели и качались с серьезными лицами, без смеха и криков.
Процветали здесь и мошеннические азартные игры. Охотнее всего столики окружали французы с форта Воля. Они были заняты на предприятиях БМВ и после работы приходили на площадь. Они первые лезли в драку и пользовались каждым удобным случаем, чтобы ее начать. Среди них было много уголовного сброда; этим терять было нечего. Были авантюристы и бродяги, были и солидные отцы семейств, с портативными альбомами семейных фотографий. Народ, как правило, веселый и симпатичный. Они проклинали тот час, когда подписали вербовочные контракты фирмы, которые привели их в этот холодный сырой край, где весна взрывается, как граната, где лето томительно, осень тянется до бесконечности, а о зиме и говорить не приходится… В страну, где нет вина, а женщины одержимы средневековыми предрассудками.
Верховодили французами двое молодых людей: Марсель и Ги. Оба ходили в широченных брюках, с яркими платками на шее. Немцев они презирали. О поляках были тоже невысокого мнения, что не мешало им, впрочем, завязывать дружеские отношения с ними. В этом они преуспевали без труда.
Все началось с того, что Стах показал Марселю проходной двор, когда за ним, размахивая штыками, гнались с криками четверо немецких летчиков, у одного из них самым постыдным образом был подбит глаз. Случилось так, что Стах и Юрек познакомились через Марселя и Ги с Барбароссой и Жанно. Оба они были коренными варшавянами. Жанно был попросту Ясь.
Барбаросса, парень тощий, как жердь, был бы идеальной моделью для Дон-Кихота. Ко всему прочему, один глаз у него был вставной. Он уверял, что потерял глаз в сентябрьской кампании. Жанно, как и Барбаросса, выдавал себя за летчика. Причем Барбаросса говорил, что был пилотом, а Жанно скромно ограничивался функциями бортстрелка.
Следует отдать ему справедливость, в оружии он разбирался. Слушая его, можно было сделать вывод не только о его необычайном фанфаронстве, но и о знакомстве с военным делом. Скорей всего он учился когда-то в школе подхорунжих. Но в душе Жанно был штатским человеком, и во время оккупации в нем пробудилась порядочность. Именно на это делали ставку Юрек и Стах, предлагая ему принять участие в подпольной работе.
Родак махнул рукой и сказал:
— Поступайте как знаете. Военных специалистов у нас не больно много, а Гвардия — организация не только для партийных и даже не только для одних наших людей. Если с точки зрения конспирации он человек надежный, то, я думаю, его стоит принять, но следите за ним в оба и без нужды секретов организации не выкладывайте.
Таким образом, Жанно, тощий, похожий на петушка молодой человек со светлыми, едва заметными усиками, начал свою карьеру в подпольной организации левого направления. Окончилась она очень быстро. Причем дело приняло такой оборот, которого ни Юрек, ни Стах не могли предвидеть.
Жанно любил повторять: