Юля посидела пару минут на кухне в одиночестве, размышляя, почему двое молодых людей вообще говорят на такие темы. И все же Дима оставался одним из немногих, кому вообще было, что сказать по поводу толерантности – понятия, которое обсуждать было не принято, чтобы не было повода уличить самих обсуждающих в её отсутствии. Зачем вообще говорить об очевидном? Все люди – братья, превосходство одной расы над другой – международное преступление после Великой Отечественной войны. И все верно, но почему тогда жителям России иногда так трудно любить приезжих господ из дружественных Федерации стран? Когда-то давно Дима ответил ей на этот вопрос по-научному сухо. «Возможно потому, что 58% преступлений в России за последние годы было совершено приезжими?».
Из размышлений Юлю вырвал звук открывающейся входной двери в коридоре. Из темноты, шаркая ногами, показался светловолосый, широкоплечий парень. Юля редко видела брата Димы одетым, приходящим с улицы. В те редкие разы, когда девушка все-таки приходила в гости в эту квартиру, его брат либо еще спал, либо только проснулся, либо уже уходил неизвестно куда. А еще он был совершенно не похож на своего старшего брата, не имея ни то что природного магнетизма Димы, но и хоть какой-либо классической харизмы.
-Привет, уродец, - радостно поприветствовал родственника Дима. – Ты уже заметила моего брата - дебила, Юленька?
-Опять она здесь? – поднял брови тот. – А если я все Ляле расскажу?
-Не надо, у неё и так нервы ни к черту, - пробормотал Дима.
-Не так уж часто я тут и бываю, - справедливо заметила Юля.
-Так редко, что не знаешь, что ЭТО стало антифашистом и теперь тайно хочет убить меня во сне, - пожаловался Дима, собирая чашки со стола и убирая плавленый сыр в холодильник. – А еще он мясо не ест больше, питается детской кашей на воде, но это и хорошо, мне теперь пельменей больше достается.
-Ну и семейка у вас, - прикусила губу Юля, наблюдая, как братья шутливо выясняют отношения у плиты.
Для уничтожения очередной сигареты Диме снова пришлось переместиться из квартиры на лестничную площадку. Облокотившись на перила, они с Юлей стояли в подъезде, слушая, как в шахте движется вверх и вниз лифт.
-Я, кстати, уезжаю сегодня, - словно невзначай вспомнил Дима.
-Куда? – удивилась девушка, до которой обычно всегда заблаговременно доходили слухи обо всех его передвижениях, в основном от общих знакомых.
-В Москву, - закурив второй раз подряд, ответил он. – Дня на 2, не больше. На халяву смотаюсь, проведу время с лучшими умами нашего поколения.
-С каких это пор на халяву? – по-прежнему ничего не понимала девушка, которой на лестнице было неуютно. – «На собаках»[7] что ли?
-Нет, на автобусе, - продолжал издеваться Дима, с таинственным видом.
-Объяснишь уже или нет? – возмутилась Юля. – Я сейчас вообще домой пойду.
-Стоп, стоп, стоп, - он преградил ей дорогу привычным жестом, так он заставлял её остаться подольше чуть ли не с первой их встречи. – Вместе поедем. Ты домой, я – на автовокзал. Кстати, неплохо бы уже собраться, а то Ляля трезвонить начнет.
-Так вы с Лялей едите? – дошло до Юли. Моментально девушке стало смешно. – Романтическое путешествие на автобусе?
-Она едет от организации, а я с ней и, следовательно, на халяву, - пояснил, наконец, Дима.
-Да ладно? Это эти что ли, которые нынешнюю власть любят?? – не поверила Юленька, хватая его за рукав. – Она у тебя и вправду с ними тусуется??
-Почему нет? – провокационно поинтересовался парень.
-Да потому что ты их не переносишь, что за идиотизм? – в шоке, Юля вернулась в квартиру. – Ты совершенно нетерпим, как ты миришься с этой активностью?
-Это же она активист, а не я. А у меня, между тем, есть отличный шанс попасть туда, куда просто так не пускают, и вдоволь поиздеваться на этими школьниками, - он остановился в коридоре, внимательно посмотрев на неё. – И не надо подозревать меня в политической активности, - с этими словами Дима развернулся и ушел в комнату одеваться.
-Ой, вот не рассказывай сказки! – в след ему прокричала Юля.
Действительно, когда-то давно ни в какой политической активности Дмитрий не участвовал, считал это делом бесполезным, ниже собственного достоинства. Его разносторонние взгляды, видимо, препятствовали возможности определиться с выбором какой-либо единственной партии. Да и куда возьмут такого парня, читающего «Mein Kamphf» за авторством Адольфа Гитлера, который, вроде бы, является поруганием всего, за что боролись наши деды, но при этом готового размазать по стене любого, кто подвиг этих самых дедов рискнет оспорить? Но Юля слишком редко приезжала из-за границы, поэтому при каждой встрече ей были лучше, чем другим очевидны постепенные изменения в его жизни.