Стало очевидно, что Якир сотрудничает со следствием. Позднее мы узнали, что и Красин сломался.
В тот день, когда Якир виделся с дочерью, в мордовском лагере после неудачной операции по поводу язвы желудка умер Юрий Галансков. Ему было тридцать три года. Собравшиеся на поминках в Москве вспоминали погибшего товарища и обсуждали новую стратегию властей. В руках КГБ находились двое обвиняемых. Их использовали как заложников. Через них объявили, что, если «Хроника» не перестанет выходить, последуют новые аресты. Могли забрать каждого из нас, независимо от того, имел ли он отношение к публикации бюллетеня и одобрял ли продолжение его издания.
Лариса и Толя вернулись из Сибири, и через несколько месяцев Толя нашел жилье в Тарусе. К тому времени кончился срок и у Юлика Даниэля. Теперь Лариса была свободна от обязательств жены политзаключенного. Она вышла замуж за Толю и собиралась переехать к нему в Тарусу. Но прежде нужно было найти работу, иначе ей могли предъявить обвинение в тунеядстве.
Я предложила ей оформиться ко мне домработницей. Естественно, договор будет фиктивным, но он должен выглядеть правдоподобно. У нас с Колей нет маленьких детей, оба мы вполне здоровы и в состоянии сами себя обслужить, к тому же не настолько богаты, чтобы позволить себе роскошь держать домработницу. С другой стороны, Лариса — кандидат наук, и ей не пристало заниматься неквалифицированным трудом. Отправляясь заключать договор, мы решили сказать чиновнику, что Лариса будет работать два раза в неделю и получать тридцать рублей в месяц. В анкете она, конечно, не будет упоминать о своем образовании, а для вящей убедительности попытается выглядеть не больно-то интеллигентной.
— Ну, как я тебе? — спросила Лариса, когда мы подошли к зданию райисполкома. Рот ее был полуоткрыт, язык слегка высунут, в глазах — ни следа мысли.
— Это уж слишком, — забеспокоилась я.
Пока оформлялся договор, я не сводила глаз с чиновника, боясь взглянуть на Ларису, чтобы не рассмеяться. Она успешно справилась с ролью, даже о почерке не забыла и анкету заполнила как курица лапой.
Через несколько дней я приехала к Ларисе и Толе в Тарусу. После обеда я принялась мыть посуду.
— Задерни занавески! — потребовала Лариса. — Не хочу, чтоб соседи видели, как моя хозяйка на меня работает.
Ирина Белогородская никогда не умела быть осторожной. Она уже поплатилась годом тюрьмы, когда забыла в такси сумку с письмами в защиту Марченко. Осенью 1972 года у нее снова начались неприятности. Она подыскала машинистку для «Хроники». Ей нужно было платить, но, по словам Ирины, женщина была надежная. Может, так оно и было, пока та не оказалась в руках у КГБ. Под нажимом оперативника она призналась, что получала материалы «Хроники» от Ирины Белогородской. Беднягу снова стали таскать на допросы.
— Девочки, я не хочу в тюрьму, только не сейчас, — чуть не плакала Ирина.
Недавно она вышла замуж за Вадима Делоне, поэта, одного из участников демонстрации на Красной площади. Перспектива оказаться арестованной вскоре после медового месяца приводила ее в ужас. КГБ ее шантажировал, и она пообещала прекратить всякое участие в выпуске «Хроники» в ответ на обещание оставить ее в покое.
Как-то в октябре, в середине рабочего дня, — я работала в ИНИОНе — меня вызвали в отдел кадров. Молодой человек, по виду ровесник моего старшего сына, показал красную книжечку сотрудника КГБ.
— Пожалуйста, пройдемте со мной.
Мне не хотелось привлекать внимание сотрудников, и я молча последовала за ним. На улице нас поджидала черная «Волга».
— Что это за спектакль? — возмутилась я. — Вы что, выслеживали меня, выясняли, когда я буду на работе? Что вам от меня нужно?
— Нет-нет, мы просто оказались поблизости и решили узнать, может быть, вы сегодня здесь, — запинаясь, объяснял молодой человек. Ему явно было неловко перед женщиной, которая по возрасту годилась ему в матери.