Где же искать корни новой традиции? Ясно, что не в иррациональном, не в религии и не в мистике, и даже не в историческом прошлом, которое уже для их детей будет доисторическим, допотопным. Основой традиции должны стать вещи прагматические. Но прагматизм и эгоизм в новом мире, в отличие от старого, лежат на разных полюсах. То есть все та же община.
Но вместо этого Александр сказал куда короче.
— Согласен. Так и живет традиционное общество, — кивнул парень. — А мы, выходит, были нетрадиционным. А теперь должны вернуться к истокам, взяв оттуда все лучшее, что поможет нам выжить.
По взглядам Данилов понял, что, несмотря на свой показной цинизм, все с ним согласны.
— Ой-ой. Я щас расплачусь, — хмыкнул Презик, сбросив пепел сигареты на пол. — Только вот лезть лобызаться не надо. Братья, тоже мне, нашлись. А если я не хочу последнюю рубашку непонятно кому отдать?
— Тогда ты сдохнешь, — резко ответил <…>.
— А чем это вы тут занимаетесь, братцы кролики? — вдруг прозвучал незнакомый голос.
Или все-таки подозрительно знакомый? Тишина в комнате стала пронзительной, и все медленно повернули голову в сторону дверного проема. Стоявшая там фигура принадлежала тому, кого они меньше всего ожидали здесь увидеть.
— Сергей Борисович…
На нем был дождевик поверх поношенного камуфляжа, от него резко пахло бензином, а еще сигаретным дымом. Он выглядел бодрым, но мешки под глазами выдавали, что он мало спал и много времени провел в дороге.
— Нет, адмирал Иван Федорович Крузенштерн, — неожиданно мягко произнес он, — Задрали вы уже своей политикой, господа. Дня им мало. Завтра в пять утра подъем, а они треплются. Распустил вам Олег. Ну ничего. Он поедет в город, а я поведу вас. На первый раз прощаю, но молитесь, чтоб это не повторилось.
С этими словами он вышел в коридор, так же тихо закрыв за собой дверь, как открыл ее минуту назад. Они слышали его шаги в коридоре,
— Вот дела… — только и выдавил из себя Презик, когда стихли шаги Демьянова в коридоре. — Это еще по какому поводу?
Все понимали, что это напрямую связано с целями экспедиции. И если не изменились задачи, то должно быть, изменились обстоятельства. Раз уж поход должен возглавить сам глава их поселения.
Данилов лег спать, и постепенно разговор сошел на нет, а вскоре и вся стоянка погрузилась в тишину. За окошком ветер гнал с запада странной формы облака.
Александр слышал, как все вокруг захрапели, но к нему сон никак не приходил. Так бывает, только если весь день бездельничал, или, наоборот, смертельно устал. Но это было не про него: он работа, но не перетрудился. Тогда почему, зараза, не хочется спать?
Он лежал, глядя в потолок, и туман, укутывавший прошлое, рассеивался. Из него выплывали лица и целые сюжеты. Он не старался вспомнить, прошлое само пришло к нему в виде потускневших фотографий.
Если слишком долго смотреть на огонь, в воду или на те же облака, можно увидеть много интересного. Например, себя вчерашнего — и не всегда это приятно. Данилов вспомнил, как против воли стал одним из камешков, которые вроде бы должны были запустить лавину.
Это было в конце мая последнего довоенного года, не по-весеннему жарким днем; в то время, когда ящик Пандоры еще только приоткрывался, а люди не поверили бы, что через полгода из сотни останется в живых один. Нельзя сказать, что именно здесь берет начало путь, который привел Александра сначала к бездонному провалу, а затем в эту утопию барачного типа под названием Подгорный.
Тот момент скорее был поворотным пунктом, развилкой из серии: «Налево пойдешь — коня потеряешь». А он пошел прямо, напролом. Он до сих пор не знал, зачем пришел туда: то ли от мальчишеской глупости, то ли от проснувшегося внезапно мужества, то ли от скуки, то ли от всего вместе.
Естественно, никаких выборов не было, была их грубая имитация. Об этом знали все, и почти каждый говорил, не скрывая. И как будто бы с этим смирились, поэтому все должно было пройти буднично и рутинно, как в предыдущие разы.
Все началось с того, что один из членов Центральной избирательной комиссии внезапно сделал заявление для прессы, эффект которого можно было сравнить со взрывом атомной бомбы. После этого он порвал перед камерой свое удостоверение, сообщил о своей отставке, и в тот же день исчез. Даже тогда Александр не поверил в его внезапно проснувшуюся честность. Вскоре в сети был опубликован подробный материал по фальсификациям на избирательных участках. В этом не было ничего нового — только в этот раз последствия отличались от обычных митингов и бесполезных обращений в суд.