«Вот мчится тройка удалая», «Стенька Разин», «Волга», «Вниз по матушке, по Волге», «Днепр широкий», арии из «Наталки-Полтавки», Интернационал, Марсельезу, арии и хоровые партии из всех опер и опереток и снова «Припечек», «Элимелех», даже «змирот». Не ленились штудировать и раз, и два песню — в один, два, три голоса, делали спевки и снисходительно посмеивались над теми, у кого не было слуха или голос был недостаточно гибкий для обработки. Никто не обижался, если ему советовали «заткнуться». А под конец говорили: «Талантлив еврейский народ — в один вечер столько хорошей музыки перепортил». Настроение было неизменно веселое и добродушное. Иногда приезжали из столицы поклонники девиц — эти самые поэты и композиторы и писатели, но тогда еще все они были молоды и не достигли вершин своей славы, и их принимали, как и прочих гостей, студентов и гимназистов, просто и радушно. Они декламировали стихи, читали отрывки из рассказов, играли свои произведения на рояли или на скрипке и уезжали — большею частью с разбитыми сердцами или, вернее, — разбив несколько сердец сразу.
Дом был небогатый, но в нем был деревенский уют. Мебель стояла в белых чехлах, и чехлы снимались только в самых торжественных случаях. Трюмо были маленькие и скромные, картины — более еврейские, чем во всех наших городских домах: портрет Моисея, нарисованный мелким шрифтом Пятикнижия (прочесть можно было только через лупу), старинная карта Иерусалима, на которой был и Храм, и дворец Соломона, и проч. Под стеклянными колпачками на столиках стояли восковые цветы и фрукты, стеклянные рыбки, вправленные в какие-то шары молочного цвета; были скворечники, сделанные из сосновых шишек и еловых иголок, и маленькие чучела птичек. Даже неизменные оленьи рога на стенах и какие-то реликвии охоты. Кто охотился в старые времена, мы не знали. В одной из проходных комнат, соединенных лесенками (дом не раз достраивался и перестраивался и расширялся в прежние годы), была домашняя библиотека: один шкаф со «сфорим», еврейскими религиозными книгами, второй шкаф, по которому можно было рассказать историю этого дома. Сама муме Дворча кроме «Цену у-Рену»[74] ничего не читала; ее девицы дочки меняли книги в городской библиотеке или одалживали у студентов-гостей.
А в этом шкафу скопились остатки библиотеки какого-то дядюшки, который был «маскил»[75]: были здесь разрозненные тома еврейских[76] и древнееврейских книг, Смоленскин, Михал Лебенсон, разрозненные журналы — №№ «Гамелиц», «Гашахар», «Восход»[77], также «Нива» с приложением почти всех русских классиков, зеленые книги библиотеки «Знание», Степняк[78], Чернышевский, «Овод» Войнич и «Эмма» Швейцера[79]. Был тут и домашний учебник скорой помощи, поваренная книга Молоховец[80], несколько зачитанных французских романов и даже «сонник», как в романе «Евгений Онегин» Пушкина.
Девятого Ава[81] садились в этой библиотеке на ступеньках, в чулках или в домашних туфлях все, кто постился и придерживался законов, и читали Псалтырь и Эйха (Плач Иеремии), а мы потихоньку опустошали прихожую, потому что обеда в этот день не полагалось. За это потом немало доставалось, если съедали многое из того, что было заготовлено на ужин.
В сад выходили через покосившееся крылечко, шли по единственно сохранившейся дорожке к пруду. В нем когда-то водились форели, а теперь квакали лягушки. Садовник жил в шалаше, рядом валялось порванное одеяло, сшитое из лоскутов, и глиняная кружка для воды. Мы дружили с садовником, и он смотрел сквозь пальцы на то, как мы опустошали сад.
Почти каждый день ходили в местечко за покупками и за почтой. Это было главное развлечение. Сначала шли по полям, через ручеек по камушкам, мимо кладбища, по улице, которая называлась «застенком», и чтобы христианские мальчишки не задирались, мы, девочки, брали с собой нашего большого дворового пса Рыжика. Нашу почту приносили в маленькую лавочку, где мы покупали по записке тети Дворчи все, что она заказывала для хозяйства. Покупали себе «ириски» и, нагруженные мешками и пакетами, читая на ходу свои и чужие открытки, с ириской во рту, возвращались обратно в имение.
На лугу паслось наше стадо (тоже в аренде), и рядом немой пастух Стасек, зиму и лето одетый в отрепья, с толстым неразвитым лицом и детской улыбкой на полуоткрытых облупившихся губах. Его светлые глаза и круглый рот не теряли своего удивленного выражения. Маленький Ицикл, сынишка арендатора имения, с рубашкой, выглядывающей хвостиком из его запахивавшихся штанишек, с двумя кисточками «цицес»[82] (единственный друг Стасека), вертелся возле стада или отгонял свинью, которая своим трефным пятачком лезла в кошерный горшок с помоями, выставленный арендаторшей. «Аюкс, куда, проклятая», — кричала Хая Соре и тут же приветливо улыбалась нам. Я давала свои первые уроки грамоты и арифметики ее дочке Добке. Это были мои первые бесплатные уроки.
74
«Цену у-Рену» («
75
Маскил (
77
Перец Смоленскин (1842, Монастырщина Могилевской губ. — 1885, Меран, Австро-Венгрия), ивритский писатель-просветитель и публицист; издавал в Вене для российских евреев литературно-общественный журнал «Ѓа-Шахар», пропагандист национальной идеи в еврействе.
Миха Йосеф Лебенсон, акроним Михаль (1828, Вильна — 1852, там же), популярный во второй половине XIX в. ивритский поэт, предтеча романтизма в поэзии на иврите.
«Ѓа-Мелиц» — ивритская газета ассимиляторско-просветительского толка, издававшаяся в Одессе с 1860 г. Александром Цедербаумом (1816, Замостье, Люблинская губерния, ныне Польша, — 1893, Петербург), кстати, дедом меньшевика Юлия Мартова; с 1871 г. журнал выходил в Петербурге, а в Одессе печаталось его приложение на идише «Кол мевассер».
«Восход» — еврейский ежемесячник на русском языке, выходил в Петербурге в 1881–1906 гг. Первый издатель-редактор Адольф Ефимович Ландау (1842, Россиены, Ковенская губерния — 1902, Берлин; похоронен в Петербурге) ставил целью распространение просвещения среди евреев.
78
Сергей Михайлович Кравчинский (псевд. С. Степняк; 1851–1895), писатель, революционер-народник, в 1878 г. в Петербурге совершил покушение на шефа жандармов Н. В. Мезенцова.
79
Жан-Батист фон Швейцер (1833–1875) издавал в Берлине газету «Социал-демократ»; его роман «Эмма» в 70-х гг. XIX в. в России был запрещен цензурой и считался «недозволенной книгой», наряду со статьями Писарева и романом Чернышевского «Что делать?» (см. В. И. Чуйко. Автобиография (Иркутск, 1926). 2006 «Biografija.ru»). В 1906 г. появился в новом русском переводе.
80
Елена Ивановна Молоховец (в дев. Бурман; 1831–1918), автор самой популярной до революции поваренной книги «Подарок молодой хозяйке».
81
Девятое Ава — девятое число еврейского месяца ава (пересекается с августом), день скорби в память о разрушении Первого (586 до н. э.) и Второго (71 н. э.) храмов в Иерусалиме, изгнания евреев из Испании (1492) и еще нескольких национальных бедствий еврейского народа. Девятого Ава — в день поста и траура — принято не носить кожаную обувь и читать библейский Плач Иеремии и специальные литургические сочинения, называемые на иврите «кинот» (ламентации).
82
Цицес (