1982.
Угол комнаты
1.Я не пойму, что делать,Где руки приложить,Тоска мой ум – как келарь —Заставит прислужить,Себе и небу драмыРисует на листе,Где чёрной номограммойЛежит мой крик в тоске,И белая гитана —Как ветренная дама —Сидит на волоске,Ломается в толпе.Ещё там черти возле,Куда уж хороши,Визжат и пляшут польскийНа ладах всей души.Брожу пока в пустыне,Брожу без дела я,Но ветер мой отныне,И мне его душа.Я умер для гражданстваИ умер для себя,Но мировые танцыПусть радуют тебя.Ты в маске ходишь милой,Когда ты ночь моя,Или пытаешь мима,Когда жена моя.И мне забытый холодПодаришь как-нибудь,Или: – Ребёнок-голод —Ты скажешь. – Позабудь,Но ты рождён слепой,А я – твой мёртвый друг,Но хочешь песню спой,Что я – зелёный луг.
2.Когда мне нужно пить,Я подымаю свод,И звёзд сплошную нитьЯ связываю в сеть,Опутываю мир и водСплошную мощь.Серебряный ГосподьСтоит, и плащЕго – развитый Богом.Придуманный убогим —Рядом человекСмеётся век,Презрев успех,Холодный свет объяв,Пугается утех.Ему грозит весло,Им управлять легко,Надев в уключину его.И на корме лежит бедро.Рука управит хорошо.Подплыв к толпе,Пускай оноВоткнется в дноВесло.Усталость! право. Тишина.На небе средняя Луна.И жду я в гости праотцаИли сынов своих посла.Сомнение. Манит постель.Мешают свет и хмель.Эй, кто там ищет Слово?Давай, поторопись.Поэт, так не женись,А жить захочешь – на здоровье,Только снова.А видишь сексуальную корову,Скорее к женщине вернись,Её ты обними,Устами нежности дари,А после подними,И брось к востоку, где зариПечальные огниПрольются на твои дары.Не хочешь, так уйди.Ох, вновь забилось что-то,И руки холодны,Горит восток по-ротно,И мёртвый видит сны,И нет колючей веры,Нет разницы уже —Мой верный келарьПотянется в душе.Ох, смерть моя ночами,Не бродит, не живёт,Её перста очамиВошли в меня, как лёд.Прекрасная поплачетНад серенадой той.Огни. И мёртвый скачетЗабытой стороной.Азийский бритый берег.Русалка. Ветер густ.Конец и чёрный меринМне видятся – как куст.
1982.
Театр
1.У стен рыдали соловьи,поток уснул и липа зеленела,в саду гуляют пары по аллеям,ручной шумит у дома водопад.
Пропел лакей уже к обеду,привстали гости на закате дня,к обеду всех позвали кушать кости,а молодые женщины ступали возле старых.
Часы сломались и не били,корову застрелили на охоте зря,погонщики стеною шли, бежали молча волки,на красные флажки бежали егеря.
Два карапуза сели на одни качели,болтали мамы под вуалью о Лавуазье,в саду продрог туман, беседки опустели,натужная Луна на небо выползла одна.
Крахмальный стол стоит в желудке дома,играют Моцарт с Бахом пополам,встал председатель новый и рыжебородый,на блюде голову внесли и положили возле.
Среди еды уженок пробирался,дома топились красной костью колеса,возничий пьян, ездок насилует девицу,вторая Маргарита голая толпилась на коленях.
В двуЯнусных покоях содержанки тутси,вокруг постели четверо немых стоят,прогнулись на пружинах люди, словно кони,заржали седоки, ворота рая двумя перстами отпирая.
Рим любит рыжий запах топора,ночь покрывает вздохи и копье,рот бежевый за серебром спины не виден,последний город превращен женой в пустыню.
2.Блюют исправно в трюмах нижних,белеют клапаны в начищенных задах,в уборных ждут звонка, сминают фижмы,сегодня все поют в метафизических садах.
Полночная река ушла за двери,проснулись фонари жуками блюд,фиалки продавали завтрашние звери,хористки хора создают этюд.
Массовку собирают криком лиры,визжит детина в прорванном кашне,и Метерлинк, как Лычард львиныйвъезжает с звуком на осле.
Мертвеет сумрак лиц,в зал падает свеча поэта,дух божеский растаял ниц,взметнулись вверх фонтаны света.
Солистка изменила принцу,рыдала в лифте до утра,в глазах потух собачий принцип,а голос прокричал, что, «дура я».
В заглавной роли кондольер,ему служила таперная шлюха,на сцене волосатый Пьермахает крыльями под плюхой.
Давно устали жить театра дети,пугает бабочку звезда в устах,не радует их смерть, а смертью претит,живут до боли в переломанных губах.
3.На представлении «Веселая вдова»вдруг оживает Донна Анна,Хуан тут вспоминает, что она его женаи начинает убивать Жуана.
Улыбка Бовари, улыбка Рафаэля,и Леонардо рисовал себя,шутили все, шутил Флобер и Анна,шутил Владимир, и шучу сегодня я.
Толстой носился в тучах над толпою,её любил и управлял собою,горели в воскресение жену хотел.
В чужой жене увидел продолжение коровы,в её глазах я видел планы сатаны,и ангел до утра сражался с огненным намереньем лисицыи чувствовал спиною потолок до белизны.
Нагим огнем оранжевое теловступило в колесо и там осталось в нем,Меркурий задрожал и рухнул бриллиантом телефона,стервятники запрыгали в постели, змеи горсразились внутpенним огнем.