— Но ведь иначе это было бы убийство! — Ужаснулась Найа.
— Именно, — вполголоса проговорил Прей, переводя взгляд с одного на другого, — то, чего не случалось уже две сотни лет. Неудивительно, что совет не хочет, чтобы первый подобный случай ускользнул из их внимания.
— Ты же не думаешь, что они лгут, — робко спросила Нелл.
— Нет, не думаю. Но раз их так переполошил этот случай, может, они ждали чего-то подобного? Времена и поколения меняются, мало осталось тех, кто помнит Великое время, кто помнит еще Ма-алена и его приближенных.
— Народ Неогеи помнит, — сказала Нелл.
— Помнят-то все, я думаю, — задумчиво произнес Вленар, — но многие ли понимают? Когда старики слышат его имя, они молодеют на глазах, а песок старых строений загорается золотом, и начинаешь понимать, почему наш город — золотой. Но вот я — не знаю. Как далекое эхо древних подвигов слышится…
— А я слышу так близко, — отозвалась Нелл, и голос ее звучал словно из глубины веков, — песок и камни помнят его, это он вдохнул в них жизнь. Когда я была совсем еще ребенком, я слышала от них повести о нем. А потом учитель рассказал мне то, что он завещал нам делать.
— А я ничего не слышу, — пробормотал вполголоса Прей, — от прошлого остался работы непочатый край, это да — но все внимание слушателей было обращено на Нелл.
— Вы помните, было предсказано, что наши народы, объединившись единожды против общего врага…. Что их пути уже не разойдутся… И что будет поколение живых, не приговоренных к смерти нашими создателями, и тогда… Мы покинем наш дом и нашу тюрьму. Когда придет поколение живых…
Кмиру показалось, что неогеанку наполнило сияние, или туника вдруг начала излучать этот тихий ясный свет? Не только их компания, но и несколько соседних смотрели на нее, слушали и…улыбались?
Ему стало светло на душе, его словно овеял холодный бодрящий ветер. Вот он, единый народ, о котором они всегда мечтали. Пусть для этого ему, Кмиру, пришлось навсегда проститься с Проградом — а Проград это не только название планеты. Это город, это жители и это цель.
Но ради того, что он чувствует и видит сейчас, стоит заплатить такую цену.
— Спасибо тебе, Нелл, — еле слышно прошептал проградец.
Проград. Скованные.
На Програде уже давно никто не видел ни одного ребенка…
Более тысячи лет назад корабль "Гекса-2" достиг звездной системы, идеально подходящей по критериям теоремы Инксе о человекопригодных планетах. Двадцать долгих лет люди с тоской смотрели на планету в перекрестии автоматической системы навигации — ровно столько потребовалось кораблю, чтобы максимально приблизиться к их новому дому. Однажды утром экипаж корабля не услышал привычной тишины — впервые, через тысячу лет после исторического старта, включились мощные двигатели корабля Гекса. Во второй и последний раз.
Он умер в мучениях у входа в корабль, а люди стояли по ту сторону двери и слышали, как он умолял их сжалиться и колотил кулаками в дверь.
Это продолжалось недолго.
Невыносимый писк датчика радиоактивности преследовал экипаж еще долго после его смерти, пока кто-то не догадался выключить его раз и навсегда.
На несколько лет корабль, возлежащий на выжженной пустоши, затих. Он пережил несколько сотен испепеляющих дней и холодных, как дыхание самой смерти, ночей. Лишь в первые дни можно было видеть лица людей в иллюминаторах корабля, да некому было смотреть на них — планета, получившая название Проград, была мертва, мертва настолько, что экипажу Гекса потребовались месяцы, чтобы окончательно осознать это.
Все помещения, контактирующие с внешним миром, были закрыты, система вентиляции была перестроена и усовершенствована. Первое время работы хватало — нужно было наладить те системы корабля, что были повреждены при посадке или постепенно выходили из строя из-за агрессивности окружающей среды.
Первый из них умер уже через два месяца. Кто-то вспомнил, что он стоял рядом с дверьми шлюза в первый день.
Люди, упоенные бесконечным трудом выживания, неожиданно очнулись, будто ото сна, и посмотрели друг на друга…
Было много споров. Были отчаянные попытки нарушить жизнеобеспечение корабля, чтобы погибнуть всем и сразу. Люди сходили с ума от безысходности, которая не давала покоя многим еще там, в пространстве. Но там была надежда на то, что все изменится, когда они достигнут цели. Здесь надеяться было не на что. Выбор был простым — отгородиться от мира вокруг, заперев себя в клетке, или ответить на вызов этого мира.