— Мама! — крикнула с кухни Аня. — Твой телефон звонит.
Сухомлинова успела схватить аппарат и ответить.
— Елизавета Петровна, — обратился к ней незнакомый и очень вкрадчивый голос, — вас беспокоит майор юстиции Егоров. Я хотел бы встретиться с вами и поговорить.
— На какую тему? — не поняла Сухомлинова.
— А вы разве не знаете, что случилось с вашим директором?
— Слышала, но я там уже не работаю.
— Я видел ваше заявление, но видел и то, что оно не подписано. А потому нет приказа о вашем увольнении. Значит, вы по-прежнему являетесь сотрудником управляющей компании. Так что подъезжайте завтра на работу.
— Завтра не моя смена, — попыталась возразить Сухомлинова.
— То есть вы отказываетесь сотрудничать со следствием? — так же вкрадчиво обратился к ней майор юстиции Егоров.
— Я готова сотрудничать, только не знаю, чем могу помочь.
— Ну, как чем? Вы были одной из последних, кто общался с убитым. Причем вы общались достаточно близко. Вы были у него в гостях, выпивали. Провели в квартире Тарасевича более часа.
— Разве? — не поверила Сухомлинова. — А я думала, что недолго была. Зашла и почти сразу вышла. Раз, и всё…
Следователь молчал, а потом прокашлялся в трубку и продолжил:
— Мы и это обсудим. Так что жду вас завтра на вашем рабочем месте в девять тридцать.
— У меня другая работа — более важная и ответственная.
— Ровно в девять тридцать, — повторил следователь и добавил: — Попрошу не опаздывать.
И тут же пошли гудки.
Елизавета Петровна не знала, что ей делать, но понимала, надо предупредить начальство. Она набрала номер Охотникова, а когда тот ответил, спросила:
— Вы всё еще за городом?
— Как раз в бане сидим с приятелем. А что такое?
— Я завтра утром задержусь на какое-то время.
Юрий Иванович молчал, а потому Сухомлинова спросила осторожно:
— Вы телевизор не смотрели сегодня?
— Упаси боже, — ответил ее начальник, — я вообще его не смотрю. А что случилось?
— Дело в том, что Тарасевича сегодня утром застрелили.
И снова бывший сокурсник молчал.
— Алле, — осторожно попыталась вернуть его Елизавета Петровна.
— Я слышу, — ответил тот, — просто пытаюсь осмыслить известие. Как, где, когда и за что могли убить председателя ТСЖ? В голове не укладывается. И что полиция говорит?
— Я не знаю. Меня как раз завтра на допрос вызвали.
— А вас-то за что?! Ну ладно, можете задержаться, я попрошу кого-нибудь вас подменить на пару часиков. А вы там тоже не только отвечайте, но и расспросите, как и за что с ним расправились так жестоко.
Глава девятая
Она подошла к своему стеклянному скворечнику и заглянула внутрь. Там сидела ее сменщица Нина Николаевна, выглядевшая очень взволнованной.
— Вас еще не допрашивали? — обратилась к ней Сухомлинова.
Та в ответ перекрестилась.
— А меня вызвал какой-то майор, застращал и приказал явиться сюда без опозданий.
— Я вас не стращал, — произнес за ее спиной мужской голос, — я просто выполняю свою работу, а ваша гражданская обязанность оказывать посильную помощь следствию.
Очевидно, он прятался за углом, на площадке перед лифтами, и вышел, услышав ее голос. Подошел неслышно и неожиданно, как любая неприятность. Майор юстиции Егоров оказался невысоким и невзрачным на вид, но голос его не соответствовал внешности — он был уверенным и твердым.
— Сейчас мы с вами поднимемся в квартиру гражданина Тарасевича, и вы мне расскажете, о чем вчера говорили со своим начальником.
В квартире работали эксперты. Дверцы шкафов и полок были приоткрыты и смазаны каким-то черным порошком.
— Посмотрите внимательно, — обратился к Сухомлиновой следователь, — что изменилось с тех пор, как вы покинули помещение.
— Вы серьезно? — удивилась Елизавета Петровна. — Изменилось здесь все. Вчера все здесь было прибрано, а теперь как будто Мамай прошел. На столе вчера стояли две бутылки: одна с шампанским, полная более чем наполовину, и французский коньяк, из которой Александр Витальевич выпил всего граммов сто пятьдесят. И постель была аккуратно застелена, а сейчас белье сползло на пол.
— Обе бутылки мы нашли пустыми в мусорном пакете, — обиделся следователь, — а постель мы обнаружили именно в таком виде. Вы просто посмотрите, что пропало — может, картины или какие-то другие ценные вещи.