Древнеокеанийский стиль, выделенный Р. Хайне-Гельдерном, надо рассматривать как отражение реального единства, лежащего в основе всего океанийского искусства. За время тысячелетней изоляции в нем возникли локальные варианты, которые трактовались историками искусства с диффузионистских позиций. Впрочем, диффузия действительно происходила в поздние периоды, мы говорили о ней в связи с Новой Гвинеей. До начала широких археологических работ некоторые историки искусства предлагали поистине экстраординарные гипотезы. Так, в 1937 г. Р. Хайне-Гельдерн высказал предположение, что между Маркизскими островами и Китаем до 600 г. до н. э. имелись прямые связи [691, с. 180], а позже он писал о контактах между Новой Зеландией и народом юэ в III в. до н. э. [698]. По его мнению, искусство маори Новой Зеландии имело неполинезийский характер: оно «было варваризованным, но таким, которое могло развиться только в условиях высокой цивилизации» [691, с. 202]. Критиковать такие рассуждения можно только с общих позиций: новозеландские маори во времени и пространстве были значительно удалены от юэ и достижениями в искусстве они обязаны самим себе и своим австронезийским предкам.
Д. Фрэзер, развивший и детализировавший некоторые теории Р. Хайне-Гельдерна, выдвинул иные, довольно сложные объяснения истории океанийского искусства [480; 481; 1327]. Он признал древность простейшего папуасского искусства на Новой Гвинее, характеризовавшегося использованием масок и криволинейных мотивов, но для последующих австронезийских стилей он нарисовал довольно запутанную картину разнообразных источников влияний, и кратко ее описать невозможно. Так, он считает гавайское искусство продуктом влияний из Китая, Японии, Индии и Вьетнама (эпоха донгшона). Но последние археологические работы исключают возможность этого.
В решении проблемы происхождения океанийского искусства участвовали, конечно, не только диффузионисты. Противоположных взглядов придерживался К. Леви-Строс, проанализировавший симметрично развернутые изображения [878, гл. 13]. По его мнению, такие изображения возникают в разных обществах самостоятельно, когда люди пытаются представить человеческое лицо в виде двух его симметричных профилей, особенно татуированное лицо, так как его изображение в фас не дает полного представления о татуировке. В таком объяснении есть логика, и все же оно представляется крайностью. Распространение симметрично развернутых изображений из единого древнего источника и ныне кажется вполне вероятным.
Вот к каким рассуждениям привел нас вопрос о влиянии культур эпохи металла и донгшона в Меланезии. Вернемся теперь к понятию «донгшон». Многие историки искусства убедительно показали, что такие мотивы, как «лодки духов», спирали и птицеголовые носы лодок, были довольно широко распространены в Западной Меланезии. Следы искусства, родственного изображениям на донгшонских барабанах, были зафиксированы г районе р. Сепик, на о-ве Новая Ирландия, о-вах Адмиралтейства, Тробриан [1328; 36], причем в последнем случае имеются и археологические данные. Независимо от того, были восточноиндонезийские или филиппинские торговцы эпохи металла проводниками донгшонского влияния или нет, они, видимо, сыграли заметную роль в культуре Западной Меланезии. Но восточнее Соломоновых островов эти люди, видимо, не проникали.
Гребенчатая керамика в Меланезии
Примерно тысячу лет назад от Новой Гвинеи до о-вов Фиджи на сосудах внезапно появился криволинейный орнамент, выполненный гребенчатым штампом. Возможно, это происходило в более поздний период, когда в Западную Меланезию проникли индонезийские или филиппинские торговцы. В Юго-Восточной Азии гребенчатый узор как декоративная техника имел большое распространение в неолите и в эпоху металлов. Особенно важно, что в течение последних 2 тыс. лет он бытовал на Филиппинах [516, с. 237]. Эти находки в Меланезии слишком необычны, чтобы говорить о случайном совпадении. Ведь в более ранние периоды гребенчатого узора совершенно не было. Как мы увидим, чем дальше к востоку, тем позже она появлялась, т. е. вряд ли можно отрицать прямое влияние из Юго-Восточной Азии на Меланезию вплоть до Фиджи. Локальные передвижения населения внутри Меланезии, конечно, неудивительны, однако трудно объяснить, почему гребенчатая керамика была воспринята так широко.