Этим пока исчерпываются аргументы в поддержку гипотезы Хейердала, да и они не слишком сильны. Недавно были проанализированы те положения гипотезы, которые касаются перуанского влияния, и они оказались во многом ошибочными 1847]. Прибрежные народы Тиауанако не знали мореплавания. Ближайшая к Тиауанако область, где строились плоты для морских плаваний, расположена почти па 1000 км севернее — в Южном Эквадоре.
И все же, если бы мне лично пришлось прямо отвечать на вопрос о том, достигали ли когда-нибудь южноамериканские индейцы берегов о-ва Пасхи, я бы ответил утвердительно. Очень важно получить новые, более серьезные доказательства возможных связей между Южной Америкой и всей Восточной Полинезией в целом Оставим решение этой проблемы будущим исследователям и перейдем к еще одной загадке о-ва Пасхи.
В 1864 г. миссионер Э. Эйро сообщил своим попечителям о деревянных дощечках с надписями, хранившихся в домах рапануйцев. Никто из жителей острова не знал, как они читаются. Несколько дощечек сохранилось до наших дней. По ним можно выделить около 120 знаков, многие из которых основаны на изображениях человека и «человека-птицы». Рапануйское письмо называется ронго-ронго; его строки идут попеременно справа налево и слева направо — бустрофедоном.
Предпринимался целый ряд попыток расшифровать эти рапануйские надписи, по пока без особого успеха. Некоторые из значков ронго-роиго совпадают со знаками-подписями под испанским договором, заключенным в 1770 г., а значит, возводить рапануйское письмо к какому-либо экзотическому источнику не обязательно.
А. Метро считал, что ронго-ронго было чисто пиктографическим и служило мнемоническим средством [978, с. 399–405]. Знаки письма он рассматривал как орнаментальные или священные символы. По-видимому, в XIX в. употребление ронго-ронго было именно таким, но ведь к этому времени смысл письма мог быть просто утрачен, когда последние знавшие его жрецы погибли в перуанском рабстве.
Недавно советские и немецкие ученые проделали большую работу по дешифровке ронго-ронго и, кажется, достигли кое-ка-ких результатов. Немецкий исследователь Т. Бартель показал, что 120 знаков ронго-ронго образуют 1500–2000 комбинации [62; 189]. По его мнению, письмо исходно носило идеографический, а не пиктографический характер, некоторые же знаки были фонетическими. Бартель полагает, что на табличках записаны имена богов, мифы о творении мира, литургические песни, календарные сведения, генеалогии и даже перечень других табличек. Возможно также, что на каких-то табличках говорится о статуях, аху и о происхождении рапануйцев. По мнению Т. Бартеля, о-в Пасхи был заселен сначала жителями Маркизских островов, а затем около 1400 г. — людьми Хоту Матуа, прибывшими с о-ва Раиатеа и принесшими с собой письмо ронго-ронго. Отдельные выводы Бартеля сугубо лингвистические, и мы не будем касаться их здесь. В целом возникает ощущение, что он несколько увлекается успевшей уже устареть теорией полинезийского прошлого. Это не означает, что его более общие положения неверны. Вполне возможно, что ронго-ронго — действительно письмо, хотя даже Т. Бартель исключительно таковым его не признает[145].
Загадка ронго-ронго породила массу предположений. По самым невероятным из них, таинственное письмо берет начало в Пакистане или на затонувшем Тихоокеанском континенте. В соответствии с гипотезой Т. Хейердала, письмо восходит к южноамериканским письменностям. Однако Бартель указывает, что в доколумбовой Южной Америке, по-видимому, вообще не было письменности, а письменность более позднего времени никак не соотносится с ронго-ронго. Это наводит на размышления и но поводу древности самого рапануйского письма. Вопрос о времени его происхождения представляется весьма существенным. Не исключено, что появление ронго-ронго было стимулировано ознакомлением с европейским письмом. Что касается направления строк, то бустрофедон, использовавшийся рапануйцами, — простейший способ непрерывного письма на большой поверхности. По мнению К. Эмори, рапануйское письмо возникло на основании подражания европейскому и важным толчком к его созданию послужил текст испанско-ралануйского договора о присоединении острова [416][146]. Письмо, по-видимому, было призвано «фиксировать» в конкретной форме священные заклинания и молитвы — таким образом как бы закреплялись заключенная в них мана и ритуальная значимость. С К. Эмори можно согласиться, к тому же его гипотеза не противоречит точке зрения Т. Бартеля: возможно, что жрецы — создатели письма унесли с собой в могилу и его смысл. За 90 лет, прошедших между первым появлением на острове испанцев и набегами перуанских работорговцев, вполне могла развиться подобная имитация письма.
Существенно также, что в доисторические времена на острове вряд ли могли возникнуть серьезные стимулы для появления настоящей письменности, а если бы она все же возникла, следовало бы ожидать, что она сохранится в виде каменных надписей. Но ничего подобного на о-ве Пасхи не обнаружено.
Итак, мы подошли к концу доисторического периода на о-ве Пасхи, который начался с появления горстки первопоселенцев. Число поселенцев росло, они возводили свои замечательные памятники, губили окружающую их природную среду, сражались, разрушали уже созданное. И в наши дни первые рапануйцы продолжают волновать умы тех, кто пытается разрешить их загадки. Конечно, в таком виде история о-ва Пасхи может показаться довольно тривиальной — никаких флотилий Виракоча или инков, никаких затонувших континентов. Но, может быть, поиски подобной экзотики — следствие современных заблуждений и превратного представления о доистории как таковой? Почему вызывают интерес одни только миграции? Разве не менее удивительно, что кучке полинезийцев удалось добиться столь многого своими собственными силами, что, отрезанные от всего мира и вооруженные только собственным умом и энергией, отвагой и жаждой созидания, они создали такую замечательную культуру? Немало ученых прошлого придерживалось мнения, что все хорошее и заслуживающее внимания может происходить лишь из нескольких культурных ареалов, причем большинство этих предполагаемых ареалов было населено европеоидами. Археологов никогда не увлекали подобные предвзятые идеи, но теперь, видимо, настало время широко заявить об этом. Культура Океании — достижение самих океанийцев, а не продукт трансплантации на острова какой-нибудь высокоразвитой средиземноморской цивилизации.
Глава XI
Доистория Новой Зеландии
Несмотря на изолированное географическое положение Новой Зеландии, острова ее — интереснейшая с исторической точке; зрения область. По площади (250 тыс. кв. км) Новая Зеландия больше всех других полинезийских островов, вместе взятых; это единственная в Полинезии земля с умеренным климатом. В археологическом отношении Новая Зеландия изучена гораздо лучше всех других островов.
Эта земля, по-видимому, была заселена полинезийцами между 750 и 1000 гг. н. э. Три главных острова — Северный, Южный и Стюарт — протянулись между 34° и 47° ю. ш. на 1300 км. Климат здесь меняется от теплого и умеренно теплого до умеренно прохладного, и разнообразие погодных условий на островах обусловливает сложную структуру хозяйства. Кокосы, бананы и хлебное дерево на Новой Зеландии не растут вообще, а таро, ямс и тыква-горлянка в небольшом количестве выращиваются только на о-ве Северный. Бумажная шелковица тоже встречается только кое-где; уже в то время, когда здесь побывал Дж. Кук, тапа была редкостью и использовалась разве что как украшение, но не как материал для обычной одежды. Куда важнее оказалось для маори другое растение — южноамериканский батат, или, как называют его сами маори, кумара. Но и его в прежние времена выращивали далеко не везде, в основном вдоль побережья о-ва Северный и на севере о-ва Южный (примерно до района нынешнего Крайстчерча). Свиней и кур первопоселенцы то ли вообще не привезли с собой на Новую Зеландию, то ли не смогли развести, так что доисторическая маорийская экономика была куда беднее экономики тропических островов (об адаптации маори к условиям окружающей среды см. [594]).
145
Советские ученые Н. А. Бутинов и 10. В. Кнорозов считали кохау ронго-ронго иероглифическим письмом, Т. Бартель — «эмбриописьмом», а по мнению известного историка письма И. Е. Гельба, вообще следует говорить не о письменности, а о неких магических рисунках. Несмотря на усилия, предпринимаемые представителями разных стран, кохау ронго-ронго до сих пор считается недешифрованным.
146
Приведенный аргумент сомнителен, так как у рапануйских вождей, впервые видевших европейский письменный документ, подписание его не вызвало никаких затруднений, и они поставили под ними значки, характерные для кохау ронго-ронго. Следовательно, последнее возникло еще до появления европейцев. По предположению И. К. Федоровой, письменность появилась на о-ве Пасхи в XVI–XVII вв., в период формирования государственности, когда здесь господствовали ареои.