Таким образом, и в этом случае Спренгтпортен отказался от деятельного участия в сфере ему принадлежавшей, не смотря на прямо выраженную волю Государя. Он вперед подписывался под тем, что сделает главнокомандующий, действия которого, впрочем, постоянно критиковал. Он не замедлил это сделать и в настоящем случае, написав одновременно в Петербург гр. Румянцеву ответ на его письмо, но уже иначе, нежели писал Буксгевдену. Выразив удовольствие по поводу утверждения Государем таких справедливых мер, Спренгтпортен продолжал:
«Я уже собственною властью пользовался этими столь могущественными средствами для успокоения умов и расположения их в нашу пользу: везде, где проезжал, я распространял их в моих речах. Теперь, когда гр. Буксгевден уполномочен опубликовать их, — это будет скоро исполнено. Г. Ладо напишет прокламацию, а губернатор Эмин распространит ее в общее сведение обычным порядком. Не знаю, сообщит ли мне граф о своих мерах на этот счет».
Графу Буксгевдену Спренгтпортен умолчал следовательно о том, что он уже прежде везде обещал меры милости, которых без Государя никто не имел права оглашать и распространять, хотя бы и «в речах». Вероятно, в этом умолчании был тот умысел, что Буксгевден, находясь на месте, мог уличить оратора в неточности, тем более что мысль об этих льготах принадлежала Буксгевдену, или, по крайней мере, им первым была выражена. Графу же Румянцеву Спренгтпортен умолчал о том, что все составление прокламации, не исключая даже и срока льготы от рекрутчины, он передал на полную волю Буксгевдена, очевидно не умея справиться с делом, в котором мог к тому же нести ответственность, и, пожалуй, не угодить как-нибудь соотечественникам.
Через несколько дней, однако, именно 28-го февраля, бар. Спренгтпортен изменил свой взгляд на пользу объявления о царской милости в деле рекрутства, забыв, что он, если была правда в его словах гр. Румянцеву, уже распространял словесно, где мог, известия об этой льготе. Он нашел нужным послать министру приведенное письмо гр., Буксгевдена об издании новой прокламации, не приложив, однако, своего ответа.
«Что относится до рекрутства, — писал он, — то мера эта касается одной из самых старинных привилегий. Я думаю, что не следовало бы касаться её теперь, но отложить, как новое проявление милости, до времени собрания депутатов в Або, и предоставить их обсуждению. Я сделаю мои замечания словесно гр. Буксгевдену, которого ждем сегодня обратно из Тавастгуса».
Вероятно это объяснение не состоялось. 28-го главнокомандующий не возвратился еще в Гельсингфорс, а 1-го марта из Тавастгуса он жаловался гр. Румянцеву на медленность Спренгтпортена в изготовлении «деклараций» и слагал с себя всякую ответственность: «от малейшего промедления не только в воинских операциях, но и вообще во всех по сему краю предприятиях, произойти могут неизмеримые для предбудущего времени последствия».
В этом же письме, очевидно стесняясь сам назначить срок столь важной льготы, как рекрутская, и не видя помощи со стороны Спренгтпортена, он указывал гр. Румянцеву, что прибалтийские губернии были освобождены от набора на 100 лет. В отношении Финляндии он полагал испросить льготу хоть на половину.
Оба эти мнения: Спренгтпортена — о том, что льгота касается одной из существеннейших прерогатив, и Буксгевдена о 50-летнем её сроке, встретясь в Петербурге произвели перемену взгляда. Хотя желание первого отложить объявление новой милости до абоского съезда депутатов не было исполнено, и распубликование её должно было состояться безотлагательно, но самая эта милость приняла совершенно иной против прежнего вид.
«На счет отсрочки на несколько лет рекрутского набора, — писал гр. Румянцев Буксгевдену 6-го марта, — то Его Величество уполномочил объявить, что в том крае совсем не будет введено рекрутского набора, какой существует в России, но что по учинении сими новыми подданными присяги в верности, существование там войска останется на том же самом основании, и безо всякой перемены, как то было до ныне, при Шведском Правительстве».[17]
17
Последние слова «при Шведском Правительстве» приписаны Императором Александром собственноручно на проекте ответа гр. Румянцева гр. Буксгевдену с объявлением высочайшей воли. Заметим кстати, что вообще при объявлении повелений Государя граф Румянцев излагал их в проектах своих писем к тем, кого они касались, и подносил эти проекты на усмотрение Александра Павловича. Он делал изменения и вставки или же надписывал «Быть по сему». Так поступали, впрочем, еще при Императрице Екатерине. Арх. М. Ин. Д., Camp. Suèd., Buxhoevden, л. 23.