«Это все моя вина!»
Боль разрывала грудь. Никто не должен был пострадать. Нет!
Как она сможет жить после этого?
— Брейден, — прошептала она, кладя руку на его плечо. — Мне так жаль.
Когда он поднял на нее взгляд, Мэгги увидела страдание в его глазах, и сердце заболело еще сильнее. Это все из-за нее. Она убила и Кенну, и Сина.
Зачем, ну зачем она затеяла все это?
И тогда Макдуглас повернулся к ним с диким рыком, кривящим губы. Прищурившись, он вперил взгляд в чужаков, словно видел их впервые.
— Ты заговорила женским голосом, — обвиняюще сказал он Мэгги.
Неровно дыша, Робби медленно, с усилием, поднялся с земли, выпрямившись во весь свой огромный рост, и направился в их сторону, словно лев, преследующий зайца:
— Ты — та самая сука Мэгги?
Девушка от ужаса не могла вымолвить ни слова. С расширившимся глазами она, спотыкаясь, попятилась.
С натренированным смертельным спокойствием Робби Макдуглас обнажил длинный меч. Убийственный блеск в глазах не оставлял сомнений в его намерениях.
Он собирался ее убить.
Сокрушенная скорбью, виной и ужасом, Мэгги снова отступила назад.
Ей удалось сделать всего один или два шага, затем дрожащие ноги подкосились, и она оказалась сидящей без движения на земле, полностью парализованная и оглушенная, беспомощно глядя на Макдугласа снизу вверх.
Лэрд возвышался над ней, словно гора. Его плечи загораживали и солнце, и небо. От лица веяло смертельным холодом.
Двумя руками он поднял меч, чтобы пронзить ее.
И когда Мэгги уже была уверена, что сейчас он вспорет ей живот, в воздухе мелькнул еще один меч, отклонив от нее опускающееся лезвие.
Лэрд выругался и, обернувшись, оказался лицом к лицу с взбешенным Брейденом.
Его меч был нацелен в горло Макдугласа, в глазах горел вызов:
— Чтобы добраться до нее, тебе сперва придется справиться со мной.
— Хочешь сдохнуть за нее? — удивился Робби.
— Да, — не задумываясь, ответил Брейден. Он бросил на девушку быстрый взгляд, и впервые она увидела в нем любовь к ней. — За нее я готов умереть.
— Тогда умри, — прорычал Робби, оттолкнув Брейдена и атаковав его. Горец мастерски ответил ударом на удар.
Глядя на них, Мэгги застыла, не в силах пошевелиться. У нее перехватило дыхание. «Хуже всего, что Брейден заметно искуснее соперника, — подумала она. — Макдуглас бьется храбро, но нет сомнений в том, кто одержит победу. А если Брейден убьет Макдугласа, то нас убьют наверняка».
Меч Макдугласа описал дугу, целясь в грудь Брейдена, но тот отскочил назад. По инерции лэрд подался вперед и, споткнувшись, упал, открыв спину, в которую Брейден, резко опустив меч, устремил удар.
— Стойте!
Глаза Мэгги удивленно распахнулись, когда она узнала голос Сина.
Но она не смела отвести взгляд от Брейдена, в молчаливом ужасе ожидая, когда его клинок вонзится в цель.
Каким-то образом Брейден сумел остановить лезвие в дюйме от спины Робби, и направил удар вверх и в сторону от своего противника — вовремя, чтобы спасти Макдугласа от смертельной раны.
Мэгги облегченно выдохнула, а Брейден отвернулся, глядя в сторону. Только тогда она увидела Сина, идущего к ним, прижимая левую руку к груди правой рукой. Рядом с ним шла Кенна. Покрытые сажей, в разорванной одежде и с покрасневшими лицами — но, к счастью, они были живы!
Макдуглас вскочил с земли с радостным криком и бросился к жене, повторяя ее имя.
Все еще дрожа, Мэгги улыбнулась, увидев, как эти двое обнялись. Это была замечательная картина: Макдуглас сгреб жену в объятия и горячо целовал.
Мэгги снова перевела взгляд на Брейдена. К ее удивлению, он не кинулся навстречу Сину, а подошел к ней.
Его глаза были полны беспокойства. Он протянул ей руку и помог подняться. Мэгги не могла поверить в происходящее, когда Брейден обнял ее так сильно, что она испугалась: как бы не сломал ей рёбра.
«Благодарю тебя, Господи», — твердил он шепотом возле ее уха, прижимая к себе.
И тогда ей открылась истина: Брейден любит ее. Любит от всего сердца. Эта любовь, пусть не высказанная, чувствовалась в его крепких объятиях и слышалась в его голосе, с облегчением шептавшем ее имя.
Слезы подступили к глазам, когда Мэгги обняла любимого за талию. Это было гораздо больше, чем она когда-либо смела надеяться, хотя и жаждала такого во всех своих безумных мечтах. А теперь…
Ей хотелось закричать, запеть, взлететь или совершить какое-то чудо, чтобы выплеснуть наружу завладевшую ею радость.