Брейден заскрежетал зубами и, опустив глаза, увидел, как она наклонила голову и стала покусывать внутреннюю поверхность его бедра.
Боли он не чувствовал. Только невообразимое удовольствие. Никогда он не ощущал чего-то более возбуждающего, чем ее язык, исполняющий нежный танец на его теле, и ее руки, изучающие его.
Засмеявшись, Мэгги подняла взгляд.
— М-м-м, — произнесла она задумчиво, — куда бы мне отправиться дальше? — и начала чертить пальцем небольшие круги на его бедре.
— А куда бы ты хотела?
Она прикусила губу, словно раздумывая, затем быстрым движением легла сбоку и провела пальцем по контуру его уха:
— Может, сюда?
— Да, — выдохнул он, чувствуя, как по жилам потек огонь.
Она наклонилась и нежно коснулась его уха языком.
Брейден непроизвольно дернулся и, стиснув челюсти, втянул воздух. Его плоть мгновенно вернулась к жизни, подскочив и став еще более твердой, чем прежде.
Мэгги пропутешествовала губами от его уха вниз, к челюсти, затем впилась поцелуем в шею. Брейден задергался в удерживающих его путах.
— Я хочу коснуться тебя, — произнес он прерывающимся от желания голосом.
— Где?
— Везде.
— Извини, любимый, тебе придется подождать, — снова рассмеялась она и, оседлав его, проскользила лоном по его телу от груди вниз, к талии.
— Ты меня убиваешь! — прорычал горец, уже едва справляясь с желанием коснуться возлюбленной.
Прозвучавшее в его голосе отчаяние вызвало у Мэгги озорную улыбку.
Она чувствовала, как сокращаются мускулы его живота под ее бедрами. Ее обжигал голод в его глазах.
Резко приподняв чресла, Брейден перебросил ее к себе на грудь.
— Поцелуй меня, цветочек, — потребовал он.
Она так и сделала. Обняв за шею, притянула его голову к своей, их губы встретились, и она поцеловала его изо всех сил.
О, какой замечательный вкус был у этого поцелуя! Чем глубже он становился, тем больше твердела плоть горца у обнаженного бедра Мэгги.
— Ты ненасытен, — сказала она, отрываясь от его уст и опуская взгляд на возбужденное естество, возвышающееся над его телом.
— Не представляешь, насколько, — отозвался он задыхающимся голосом.
Решив, что уже достаточно помучила этого сластолюбца, Мэгги повернулась и положила руку на его окаменевшую плоть. Брейден содрогнулся.
— Нравится?
— Да.
Она пробежала пальчиками по его набухшему мужскому достоинству, нежно играя с ним, а другой рукой провела по небольшой дорожке из волос, идущей от пупка к паху. Горец снова втянул воздух сквозь зубы и зарычал, еще больше извиваясь.
Мэгги наслаждалась своей властью над ним.
А он не мог ни о чем думать под ее взглядом. Любовь и желание, отражающиеся на ее лице, обжигали до глубины грешной души. И когда он уже решил, что не в силах выноси́ть это дольше, она наконец над ним сжалилась.
С горящими глазами она приподнялась и опустилась на его возбужденную плоть.
Когда тугая теснота ее тела вновь обхватила Брейдена, он зарычал, откинув голову назад и, приподняв бедра, устремился вглубь.
Чувствуя, как, соприкасаясь, скользят их тела, видя неистовые движения Мэгги, слыша ее возбужденные стоны, горец думал о том, что не ощущал ничего подобного раньше.
Не в силах далее терпеть свои путы, не дающие дотронуться до возлюбленной, он попытался их разорвать. Ему надо почувствовать ее под своей рукой. Он должен это сделать!
Мэгги, должно быть, решила, что с нее тоже достаточно этой забавы, потому что, сделав еще один утоляющий плотский голод рывок, она развязала запястья Брейдена, тут же севшего в постели с торжествующим ревом.
— Теперь ты моя, — сказал он игриво.
— Я всегда была твоей, — прошептала она.
Не раздумывая над этими словами, горец прижал Мэгги спиной к тюфяку, раздвинул ее бедра коленями и снова ворвался в ее рай.
Она царапала ногтями его спину, а он, пронзая ее, входил и выходил, все быстрее и быстрее, пока не начало казаться, что сейчас он утратит рассудок.
Она крепко обхватила его ногами и руками, а затем откинула голову и в нахлынувшем экстазе выкрикнула его имя.
Брейден, рассмеялся, продолжая двигаться, а Мэгги обнимала его все с той же силой.
— Вот так, — шепнул он ей на ухо. — Не разжимай объятий.
Потому что он на самом деле не хотел опускать ее от себя.
Когда наступило собственное освобождение, оно сотрясло его с ног до головы.
Все еще оставаясь внутри нее, Брейден лежал, слушал ее дыхание у своего уха, чувствовал ее грудь, сплющившуюся о его торс и думал о том, что никогда не встречал женщины, равной Мэгги. И впервые в жизни ему не хотелось покидать ее. Если бы только мог, он бы стал частичкой ее сердца и остался в нем навсегда.