Я увлеченно рылась в предметах вокруг, как вдруг странный, тревожащий звук отвлек меня. Приглушенное жужжание раздавалось где-то совсем рядом — что такое?
Я замотала головой…
И в ужасе вскрикнула.
На расстоянии вытянутой руки от меня на полотке висело огромедное, с локоть в диаметре, серое осиное гнездо! Вокруг которого ползали и летали самые отвратительные и мерзкие создания на земле — осы!
Сердце билось отчаянно, громко и быстро, и больше всего я боялась, что прямо сейчас, здесь, рухну в обморок, и эти ужасные создания будут ползать по мне, а я не сумею им помешать. Я остро, мучительно, выжигающе боялась ос!
Как я только смогла пробраться к окошку? Гнездо находилось между ним и лестницей, и нужно было как-то прошмыгнуть мимо. Отчаянно зажмурившись, я рванула к спасительному входу. Почувствовало, как одно насекомое задело мое плечо; другое чуть не запуталось в волосах. Это было слишком, слишком, слишком ужасно. Не помня себя, я закричала; мне было так страшно, как никогда в жизни, и я уже представляла себе, как этот ужасный рой облепит меня со всех сторон и сожрет, поглотит как огонь!
Я все-таки выбралась наружу, с треском захлопнув вроде бы надежную дверь и привалившись к ней спиной. Ноги подкашивались, сердце исходило истошным стуком, в горле стоял комок. Я чувствовала, что вся дрожу.
Снизу раздавались крики, топот: меня услышали и спешили на помощь. Я даже не удивилась, что первым по лестнице вбежал мой муж — я бы посмеялась над его свирепым оскалом, но уж очень страшно было. Увидев целую меня, он чуть подуспокоился и остановился:
— Госпожа? Что произошло? Вы кричали?
— Т-там… — попыталась объясниться я, но с ужасом поняла, что голос меня совсем не слушается.
Язык заплетался на самых простых словах, и меня так трясло от пережитого потрясения, что я испугалась прикусить его.
Я начала тихо сползать по двери к полу — силы совсем оставили меня.
— Отошли… их, — только и смогла пробормотать я, без особой надежды, что он сможет понять.
Но он понял, что я просила остановить слуг, чтобы они не увидели меня в таком мерзком состоянии. Парой выкриков он отослал их, сказав, что сам во всем разберется; я была ему благодарна.
— Михримах, — он присел рядом со мной на корточки — я уже благополучно сползла на пол, — что случилось? Ты цела?
Я судорожно кивнула; потом вспомнила свой испуг.
— Рустем, — я чувствовала, что голос все еще дрожит, но ничего не могла с собой сделать, — посмотри, пожалуйста, у меня в волосах нет… ничего лишнего?
Вообще-то, здесь было слишком темно, чтобы нормально что-то разглядеть. Поэтому паша вполне логично вместо беглого осмотра полез в мои волосы руками. После чего вскрикнул, и я поняла, что мои худшие страхи оправдались: одна из ос в самом деле находится у меня в волосах.
Мощная дрожь пронзила все мое тело, когда я осознала близость мерзкого врага.
— Не бойтесь, госпожа, — тихо сказал паша, — я ее убил.
И он показал мне раздавленную осу, вытащенную из моей прически.
— А если… она не одна там?? — в панике воскликнула я.
Он не рискнул дальше копаться в моей голове; видимо, боялся, что потревоженное насекомое — если оно там есть — может укусить меня. Учитывая, что мое состояние было совершенно невменяемым, он поднял меня на руки — я даже и не возражала — и отнес вниз, к окну. После чего аккуратно и методично осмотрел мои волосы и даже платье. В другое время я сочла бы вольностью такой жест — его жилистые руки легкими касаниями прошлись почти по всему моему телу — но сейчас я была только рада тому, что он отбросил церемонии и со всем тщанием проверил мою безопасность.
— Больше нет, — вынес он вердикт, — но я бы предложил вам сходить в баню, госпожа, чтобы увериться полностью.
— Да, так и сделаю, — постаралась я придать голосу независимый тон, чтобы скрыть, насколько я боюсь обнаружить еще одну осу где-то в опасной близости от себя. — Рустем, там… там, на чердаке — огромное осиное гнездо…
Голос все-таки дрогнул, и при воспоминании о той ужасной картине страх снова сковал мое сердце холодными тисками.
Я даже не заметила, что снова дрожу; но он крепко прижал меня к себе, и только тогда я почувствовала, что снова еле держусь на ногах.
— Сегодня же сожгу, — пообещал он, успокоительно гладя меня по волосам.
Мне было почти приятно; его близость изгоняла страх. Я поняла, что успокаиваюсь, и отстранилась; он не удерживал. Мне было стыдно смотреть на него — не представляю, что он теперь обо мне подумает после этой истории! — но все же я нашла в себе сил поблагодарить его. Он нежно и сухо поцеловал меня в лоб — почти так, как это делал отец, — и я почувствовала странное облегчение.