Пума неожиданно для себя начал молиться, чтобы молодой воин остался в живых. «Ши Цойи, — молил он, — сделай так, чтобы он дожил до того дня, когда мы доберемся до шамана. Тогда он получит помощь». В тот день в Санта Фе они видели так много смертей и крови, и Пума полагал, что он должен сделать все, чтобы предотвратить еще одну.
На третий день они достигли деревни, в которой жило племя Человека Который Слушает. Пума вздохнул с облегчением. Он сам снял Кармен с лошади, и глаза их встретились. Пума взглядом извинился перед ней за то, что не нашел времени объяснить ей свои намерения. Он надеялся, что она знает: он любит ее и хочет быть с ней.
Он побежал звать шамана. Старик пришел вместе с ним. Сзади бежал его молодой помощник. Угнавшего осторожно вынесли из фургона. В толпе, собравшейся вокруг них, пробежал ропот. Несколько женщин вскрикнули при виде кровавой раны.
Но более всех была потрясена Птичка. Она сопровождала тело воина, бледная и дрожащая. Она села близко к старику-шаману и внимательно смотрела огромными карими глазами. Когда шаман попросил принести бульон от вареного сердца, которым надлежало поить раненых, Птичка первая появилась с дымящейся миской в руках. Когда шаман попросил паутины, Птичка первая набрала и принесла ее. Это она собрала травяной чай, восстанавливающий силы.
Пума отпустил своего гнедого и оглянулся в поисках Кармен. Он заметил, что она наблюдает за ним, но держится на расстоянии. Хорошо, подумал он, поговорим позже. Не убежит же она в горы. Пума отправился к шаману, чтобы проведать Угнавшего.
— Рана не кровоточит больше, — сказал шаман. — У него два пулевых отверстия в боку.
Видя удивление Пумы, шаман добавил:
— Одно — входное отверстие, другое — там, где пуля вышла.
— Он выздоровеет?
Старик пожал плечами:
— Он достаточно долго жил с такой опасной раной. Три дня? Если он не умер в пути, вполне возможно, что теперь он выживет.
Они наблюдали, как Птичка внесла еще миску и, преклонив колени, стала поить с ложечки раненого. Глаза Угнавшего открылись, он поперхнулся, закашлялся, и выбил ложку у нее из рук. Целительная жидкость потекла по его шее.
— У него хорошая сиделка, — проговорил тихо Пума.
— Очень, — сказал шаман со странным блеском в черных глазах.
Пума повернулся, чтобы уйти, но, вспомнив что-то, обернулся вновь к шаману:
— Он… — Пума сомневался, говорить ли ему: в конце концов, это не его дело, но все же закончил: — Он говорил что-нибудь о призраках?
Старик покачал головой:
— Нет. — Он пристально посмотрел на Пуму. — Призраки?
— Да, много призраков умерших. Испанцев.
Шаман нахмурился:
— Это дело серьезное.
— Да. — Пума взглянул на раненого: он пил с ложки из рук Птички. — Если он выздоровеет окончательно…
Старик кивнул:
— …тогда призраки уйдут от него. Мы попросим богов.
Пума был благодарен шаману за его понятливость.
— Я убью для вас антилопу.
Шаман кивнул и позвал помощника.
Пума оставил их, когда они совещались. Теперь у Пумы была надежда на выздоровление Угнавшего Двух Коней.
Значит, пора решать собственные проблемы…
Глава 45
Удивленная, Кармен наблюдала, как Пума направляется верхом к загону для лошадей. Боже! К чему было красть ее, претерпевать все эти опасности, если он собирается оставить ее в деревне? И отчего он не глядит ей в глаза? Ее охватил страх. Значит, он задумал что-то ужасное.
Она смирила свой гнев и пошла в вигвам. Донья Матильда последовала за ней.
— Что ты собираешься делать? — спросила дуэнья, садясь на постель Пумы. Она чувствовала себя так непринужденно, будто родилась в вигваме, с удивлением отметила Кармен.
— Делать? — спросила Кармен, стараясь оттянуть время. — Я…
Она обозрела вигвам, прибранный ее же руками, и зарыдала, уронив лицо в ладони. Нет, со старым и преданным другом, каким была донья Матильда, она не может притворяться.
Злость сменилась страхом и горем.
— О, я не знаю, — простонала она.
— Успокойся, успокойся, — гладила ее по голове донья Матильда. — Теперь не по чему так рыдать.
— Есть по чему, — заверила ее Кармен. — Если мне когда и было что оплакивать, так это сейчас.
Донья Матильда терпеливо ждала, когда Кармен успокоится и договорит.