— Не сейчас, — согласился Угнавший Двух Коней.
— Я не изменился с тех пор, — продолжил Пума.
Пума похлопал коня по бело-пегой шкуре. Жеребец по кличке Сметающий Врага выкатил глаза. Глаза коня тоже были синими, и это было одной из причин, по которой на нем остановил когда-то свой выбор Пума. Только двое их и было во всей деревне с синими глазами.
Угнавший Двух Коней загадочно произнес:
— Слишком много испанцев стало в этой стране. Стране апачей.
Пума ничего не ответил. Что тут было говорить? Он вообще не помнил времен, когда в их стране не было испанцев, хотя старики вспоминали о таких временах. Что касается апачей, испанцы теперь представляли для них богатую добычу в их набегах. Вот и все.
— Отступники, — спокойно проговорил Пума, — всегда на коне. Они не знают покоя, у них нет дома. И каждый человек из племени имеет право убить их.
Угнавший Двух Коней расхохотался:
— Я предпочту умереть в седле, как воин, чем жить дома как старая женщина.
Пума подавил в себе злой ответ, который уже был на его губах. Вместо этого он мягко сказал:
— Мужчина, воюющий с женщинами и детьми, — не воин.
— Я не воюю с женщинами и детьми.
— Но теперь тебе придется делать это. Злой будет вынужден зарабатывать себе на пропитание. Для этого ему нужны будут рабы. Он станет продавать их ютам, команчам, испанцам или менять на оружие. Он безжалостен. И ты тоже станешь таким, если пойдешь с ним.
Угнавший Двух Коней отодвинулся во тьму.
Пума, облокотившись о бок коня, закрыл глаза и чуть слышно сказал:
— Да, много времени прошло с тех пор, как мы были детьми — и друзьями.
— Ты не друг мне! Злой — мой друг, — сказал Угнавший Двух Коней и повернул прочь.
— Я буду заботиться о твоей матери и сестре, — сказал Пума. — Я обеспечу их мясом и защищу.
Угнавший Двух Коней резко обернулся и подошел к Пуме. Он внимательно поглядел ему в лицо, но не сказал ни слова. Вновь повернулся и пошел прочь.
— Иди, и пусть пути наши пересекутся мирно, — торжественно провозгласил Пума.
— Только мирно, — так же торжественно отозвался Угнавший. Он вскочил на коня и исчез во тьме.
Пути их пересеклись в пустыне, когда изгои — Злой, Угнавший Двух Коней и подобный им сброд — продали Пуму, связанного и перекинутого через седло его же жеребца, заклятым врагам их племени, команчам, в рабство.
Резкий окрик майора вернул Пуму к действительности. Священник завершил свой выбор солдат. Преступники, ставшие солдатами, нервно переминались с ноги на ногу.
— Вон, грязные твари! — кричал майор, замахиваясь шпагой на отвергнутых. — Обратно, в камеры!
Он ударил пленника, который слишком медленно, по его мнению, передвигался. Человек пошатнулся и упал, а когда встал, лицо его было искажено гневом. Диего угрожающе поднял шпагу, и пленник молча присоединился к колонне заключенных, уходящих в темную пасть тюрьмы. Пума наблюдал за ними из кучки избранных. Как ненавидел он камеру! Как ненавидел тюремщиков и зверское обхождение с ним!
Пума быстро оглядел площадь. Она была пуста, не считая гнедой кобылы, привязанной неподалеку. У Пумы не было желания стать солдатом Испании во имя ее славы. Был шанс — причем прекрасный. Пока один из стражников избивал еще одного провинившегося, Пума отступил в тень здания, ближе к его углу. Как тень, он промелькнул вдоль стены и быстро пустился к лошади. Когда он был возле лошади, его настиг крик.
С громкими криками о помощи майор Диего, вынимая на бегу меч из ножен, бежал наперерез. Пума успел вскочить на лошадь, когда к майору присоединились еще трое солдат. Майор схватил лошадь под уздцы. В доли секунды Пума был повержен в пыль, один из солдат уселся на него, другой избивал.
— Это тот самый сукин сын, что убил лейтенанта Мартинеса! — кричал Диего. Он уже занес меч, чтобы в ярости отсечь ему голову, но тут вмешался отец Кристобаль.
— Нет, нет! — вскричал святой отец, подбегая. — Во имя Бога, нет!
Крик заставил майора слегка замешкаться, а священник уже стоял между распростертым в пыли индейцем и солдатами во главе с багроволицым майором.
Задыхаясь от ярости, Диего отступил назад. Один из солдат пинком поднял Пуму на ноги.
— Бросьте это отребье! Я не желаю видеть эту тварь! — прорычал Диего солдатам. Он обернулся к отцу Кристобалю, изрытая проклятия:
— Ты! — Он сплюнул. — Можешь забирать! Не желаю видеть его!
Диего пошел прочь, втолкнув меч в ножны.
Потрясенный отец Кристобаль отошел в сторону, вытер пот со лба и отряхнул от пыли свою длинную сутану, как бы желая совсем забыть это досадное происшествие.