Они набрели на канатоходцев, и Заред в ужасе закрыла глаза, когда акробат пошел по веревке, натянутой между двумя шестами.
— Это вовсе не так сложно! Я бы тоже смог! — похвастался Тирл.
— Ни за что, — ответила она и, когда он направился к канатоходцу, схватила его за руку и умоляла остановиться. Одно дело — бороться на земле, и совсем другое — пытаться пройти по тонкому канату на высоте десяти футов над землей. Да он просто разобьется!
Ей пришлось долго просить его и даже солгать, что она верит в его сверхъестественные способности и поэтому никаких доказательств не требуется. Она твердила, что он лучший и самый храбрый рыцарь во всем королевстве. Тогда он спросил, лучше ли он, по ее мнению, чем Северн, и Заред усердно закивала головой. Тогда он спросил, может ли он побить Рогана, и Заред заверила, что так оно и есть. Тогда он спросил, что она думает насчет Колбренда.
— Да никогда в жизни! — фыркнула она и мудро догадалась сбежать.
Он поймал ее и стал щекотать до тех пор, пока она не призналась, что, может быть… вполне возможно, он лучше Колбренда.
Когда сгустились сумерки, Тирл сказал, что им придется вернуться, тем более что по ночам здесь бродят грабители и разбойники, а он не хочет рисковать ее безопасностью. Заред протестовала, но вскоре поняла, что едва держится на ногах. Он вскочил в седло, и один из пятерых рыцарей, сопровождавших их весь день, поднял Заред и вручил мужу. Она вернулась домой в объятиях Тирла.
Поднявшись в спальню, она разделась и стала ждать мужа, в полной уверенности, что тот придет к ней в постель. Но этого не произошло. Тирл, как всегда, поцеловал ее на ночь и ушел. Несмотря на усталость, она не смогла заснуть и, встав с постели, села у огня.
Теплые отблески играли на ее лице. Иногда ей хотелось оказаться в замке, потому что там все было ей привычно. Она знала, кто ее друзья и кто враги. Девушку растили в ненависти к Говардам, и все же теперь она окончательно растерялась. Вспоминала Тирла в черных доспехах, выбивавшего противников из седла. Вспоминала его смех и шутки. Вспоминала, как он читал ей и улыбался при свете высокой свечи.
Заред сжала ладонями виски. Кто он: враг или друг? Прежде всего он — Говард и, значит, не может быть другом, но все же…
За последние две недели они почти постоянно были вместе, и она изливала ему душу, как никому и никогда раньше. В ее семье разговоры, не касавшиеся войны с Говардами, считались пустой тратой времени. Но Тирл, похоже, так не думал.
Они говорили о своем детстве, о том, что им нравилось и не нравилось, о прошлом и будущем. И всегда им удавалось избегать упоминания о ненависти, горевшей ярким пламенем, о постоянной войне… словно всего этого вовсе не было на свете.
Тирл показал свои планы переделки строений, окружавших дом. Взял ее на встречу с одним из арендаторов. В доме ее братьев арендаторов не знали по именам. Братья считали людьми только тех, кто умел драться. Но во время своих визитов в Англию Тирл и его мать ближе узнали крестьян, которые обрабатывали их землю, и когда в деревню приходили болезнь или голод, старались позаботиться об арендаторах.
Как можно ненавидеть человека, который так добр и весел и так открыто смеется?
Сначала она считала, что он всего лишь притворяется заботливым и внимательным, но работавшие на него крестьяне совсем не боялись своего господина. А дети подбегали к нему в ожидании сладостей, которые он всегда носил в карманах.
Постепенно Заред стала задавать больше вопросов о его жизни, о том, что он делал, вернувшись с матерью в Англию.
— Ты часто виделся с братьями?
— Нет, — тихо ответил Тирл. — Мать считала, что выполнила свой долг и дала мужу сыновей, которые пойдут умирать за него в битве с Перегринами, поэтому не пожелала оставаться с ним и подвергать опасности самого младшего и последнего. Поэтому она увезла меня во Францию. Я жил с ней и почти не встречался с отцом и старшими братьями.
Заред не сразу поняла, что мать не воспитывала его в ненависти к Перегринам и поэтому кровная вражда ничего для него не значит.
И чем дольше она раздумывала над этим, тем больше запутывалась. Если он не желает принимать участия в драке, зачем женился на ней, тем более что стоило ей заикнуться, и он с готовностью согласился на аннулирование брака? Он уважал ее нежелание терпеть его ласки и в то же время хорошо к ней относился.
Заред встала и подошла ближе к огню. Кажется, она ему нравится…
Она на секунду закрыла глаза и попыталась думать о возвращении в дом братьев. В то место, где никто не смеется, не шутит, где вокруг одни мрачные лица.