Идеи мифотворца не были должным образом оценены при жизни автора, и Спиридон-Савва умер в заключении. Но спустя некоторое время это возведение династии к Августу было использовано царем Иваном IV.
В 1512 году появился «Русский хронограф», русское сочинение по всемирной истории, в которой выводилась мысль об особой роли Руси, в смысле Московии, в мировой истории. Мол, поскольку Московия есть «Третий Рим», четвертого не будет, потому и все русские православные люди должны жить именно в Московии. Правда, практическая реализация этого намерения постоянно наталкивалась на польскую армию.
Речь Посполитая потом ослабела, потерпела ряд поражений и в конце XVIII века была разделена Пруссией, Австрией и Россией. Но идея о том, что Россия есть единственное законное и возможное государство на той территории, которую она занимает, очень пригодилась и впоследствии. Уже в петровское время старая идея была перелицована на новый лад. Император Петр, прозванный Великим, провозгласил Россию надеждой всего просвещенного человечества. Просвещение, вышедшее из Константинополя, обошло всю Европу, возвращается в Россию, чтобы здесь остаться на веки вечные.
Правда, и с этим тоже выходило как-то не очень. Просвещение шло в Россию медленно и неохотно, и не обходилось без импортных профессоров.
При всей видимой разности целей и подходов, как во времена Алексея Михайловича, так и во времена Петра Алексеевича имел место одинаковый подход к тому, что было на территории, подвластной сначала московским царям, а потом и российским императорам. Все отличное от русского и православного, оставшееся от тех пор, когда территории еще не входили в состав государства Российского, искоренялось и предавалось забвению. При Алексее Михайловиче — потому, что было бесовским, чужеродным и враждебным для истинно православного государства. В то время даже поездка в другие земли страны считалась грехом, а человек, попавший в чужую сторону, считался грешником и должен был каяться. Поэтому на захваченных землях проводилось крещение населения, разрушение иноверческих храмов, святынь. Конкретно в Сибири повально уничтожались идолы, святилища, вырубались священные деревья. Сохранялось только то, до чего русские не смогли дотянуться.
При Петре Алексеевиче и в более поздние времена все нерусское и не православное истреблялось по другим мотивам: как коренным образом противоречащее идеям просвещенной Европы и единственно верному и справедливому устройству общества. Русские отступали только тогда, когда или коренное население сильно уж превосходило русских по численности, или же оно оказывало активное вооруженное сопротивление.
Скажут: «а как же научные подвиги исследователей Сибири и землепроходцев?». В том-то все и дело, что мы слишком привыкли считать, что только европейская наука сохранила для нас культурное наследие азиатских народов. Ныне покойный палестинский ученый, доктор Эдвард Сайд в своей книге «Ориентализм» показал, как востоковедение помогало закреплению господства европейцев над неевропейскими народами, как оно, вычленяя и сохраняя отдельные элементы культуры изучаемых народов, помогало уничтожению условий воспроизводства и, главное, развития этой культуры. Книга д-ра Сайда получила высокую оценку. Госпожа Мадлен Олбрайт назвала ее более опасной, чем все террористы мира, вместе взятые.
Точно так же дело обстоит и на сибирском примере. Многие ученые действительно были честными людьми, преданными науке (в том смысле, в каком ее понимали). Они действительно собирали ценные материалы и коллекции. Но вместе с тем уничтожались условия существования и развития нерусских народов Сибири. Скажут, правильно, ибо русский быт более правильный и развитый. Но исчезал язык нерусских народов, а вместе с ним — и их предания, легенды, мифы. Вместе с языком исчезала сама возможность понять внутренний мир и культуру. Не зная языка, нельзя понять эти легенды и сказки, пришедшие из глубины времен, нельзя проникнуть в тайны смысла образов и понятий. Ныне одно из самых бесплодных направлений в этнологии — это изучение мифов и легенд, потому что в большинстве случаев исследователи никаким языком, кроме родного русского не владеют.
Итак, завоеватели пришли, навязали свою веру, язык и культуру, истребили по мере сил и возможности культурное наследие завоеванных. Это все понятно. Но действие Большого Московского мифа гораздо шире и глубже, чем просто насаждение русской культуры среди нерусских народов. Если так можно сказать, это только первый этап. Второй этап состоит в том, чтобы в максимальной степени убедить уже русских в том, что так было всегда, от начала времен.
Большой Московский Миф направлен в самую первую очередь на русских. Покоренные народы, лишенные своей культуры и языка, лишенные самостоятельного голоса в рамках русского общества, не представляют большой опасности. Главная опасность состоит в том, что часть русских может узнать о существовании дорусской истории и культуры завоеванных земель, начнет интересоваться, искать, изучать, учить языки покоренных народов и так далее. То есть, вроде бы становиться уже и не совсем русскими. Если этот процесс пустить на самотек, то вскоре окажется, что чужая культура оказывает влияние на русскую. А это уже чревато общественными и политическими сдвигами, крайне опасными для любой империи.[6]
То время, когда Большой Московский Миф работал на насаждение русской культуры и православия среди завоеванных народов, давно прошло. Мы сейчас имеем дело с другим его воздействием. Историческая мифология, ведущая свое происхождение от идеи Москвы-«Третьего Рима», старается нас убедить, что на всей территории России, от Прибалтики до Тихого океана, никто и никогда не жил, кроме русских. Здесь, если верить мифам, никогда не было цивилизации, а археологические находки — это остатки жизни диких племен, никому не интересных, и в анналы не занесенных.
Как сфальсифицировать историю?
Каким же образом историческая мифология насаждает неверное представление об истории? Первое, что может прийти в голову, — историки лгут. Это самая популярная и самая неправильная точка зрения. Историки как раз не лгут, за вычетом отдельных случаев. Профессия у них такая — писать правду и только правду с опорой на источники.
Если можно писать только правду, да еще с опорой на документы, то как же составить миф, отличный от истинного положения дел, как небо от земли? Это можно сделать достаточно просто. Давно известно, что из любой правды легко сделать неправду, при этом от нее не отступая ни на шаг. Для этого просто достаточно говорить правду, правду и только правду, но далеко не всю правду.
Итак, прием простой: нужно из достоверной информации сделать выборку. И эта выборка, проведенная с заранее поставленными целями, станет сбивающей с толку. Все сведения, изложенные в истории Сибири, верные. Все они имели место быть. Но при этом история Сибири в целом, составленная историками (кто именно отличился на этом поприще, мы разберем впоследствии), — лживая.
Но и этого еще недостаточно. Во всякой неполной выборке быстро станут заметными пробелы и лакуны, тем более, что историки не дремлют и продолжают искать в библиотеках и архивах новые материалы и факты. Прием неполной выборки хорош, но работает не всегда и не для всех. Сколько-нибудь опытного и обученного историка сбить с толку таким способом нельзя. Но крайне необходимо в целях процветания и укрепления мифа. Нужно добиться, чтобы сам историк стал производителем и распространителем мифов, и тогда их уже ничем нельзя будет перебороть. Тогда уже само сообщество историков будет бороться против ниспровергателей мифов.
Как же этого достичь? Есть прием. Надо разделить единое пространство сведений об истории на части и воздвигнуть между ними как можно более толстые и высокие перегородки. Историю надо отделить от археологии, чтобы историк не мог проверять свои выводы археологическими находками, а археолог — руководствоваться в поисках историческими сведениями.