Кора действительно не забыла об обещании и после ужина затащила меня в свою комнату, где вручила тридцать золотых и коробку конфет в качестве компенсации морального вреда. Я же так и не рассказала о кошмаре, творившимся вчера за стенами кабинета управляющего «Астории» — мы с Корой только помирились, не хочется портить такой трогательный момент пересказом похабных шуток Макса.
Поднявшись в себе, я подложила горсть золотых к своим жалким медякам и съела все конфеты, из подаренной Корой коробки — пусть хотя бы они подсластят мой вечер разочарований, раз жизнь кормит меня только дерьмом.
Этой ночью я не видела снов, потому что так и не сомкнула глаз: я лежала, смотря в потолок, не в силах перебороть тревогу, клокочущую в животе.
Едва первые лучи солнца пробрались в мою комнату, я спрыгнула с кровати и начала активно собираться на занятия. Пусть за эти выходные я ни разу не взяла в руки учебник, а названий пропущенных тем из-за дополнительных занятий с Фаром даже не знала, я всё равно чувствовала, что сегодня мне обязательно повезёт. Не может вся жизнь быть угольно-чёрной: за каждой тёмной полосой непременно следует светлая, а моя белая полоса начинается сегодня — я это чувствую.
Приведя себя в порядок, я обратилась к подозрительно молчаливому пауку:
— Око, пока я не ушла, не хочешь поговорить?
Паук не ответил. Ладно, значит, белая полоса начнётся не с примирения с ним.
Я отмахнулась от печальных мыслей и открыла дверь в коридор — на полу меня ждал очередной красный конверт. Я недовольно сморщилась, но открыла добровольно-принудительное приглашение от Господина Арона. Что ж, надеюсь, он так же, как и я, уже не спит, потому что опаздывать на «Историю Сидона» я не планирую — как же многоуважаемая Госпожа Родос переживёт моё отсутствие на её драгоценном уроке? Я улыбнулась сама себе и пошла в главный корпус.
Конечно, день везения никогда не начинается со встречи с великим и ужасным ректором самой крутой Академии страны, потому, поцеловав закрытую дверь кабинета Господина Арона, я в наилучшем расположении духа направилась в столовую. Уж еда меня точно не разочарует! Что там у нас сегодня? А, квашеная капуста. Ну, ничего — у меня есть ещё целый день для свершения чего-то великого!
На меня редко снисходит озарение, но один важный вывод сегодня я всё-таки сделала: что-то хорошее «Историей Сидона» не назовут. Почему? Да хотя бы потому что Госпожа Родос едва зашла в аудиторию, как, заметив меня, гневно прищурилась и громко объявила, что она, видите ли, не сова! Неожиданное признание, я бы даже сказала, весьма эксцентричное, если бы эти слова не адресовались мне, о чём я, естественно, догадалась не сразу.
Сперва многоуважаемая профессор потребовала от меня конспект пропущенных тем, которого, конечно, не нашлось. Затем Госпожа Родос прилюдно отчитала меня за беспечность, вручила записку с выговором и отправила к ректору. Вот и пазл сошёлся: за время завтрака Господин Арон каким-то чудом встретился с преподавателем «Истории Сидона» и попросил её пригласить меня в его святая святых.
Я сдержанно извинилась перед Госпожой Родос за невыполненное задание и направилась навстречу неприятному разговору с главой Академии. Почему неприятному — кажется, мой заряд оптимизма исчерпан, и я уже ничего положительного сегодня не жду.
— Можно? — я просунула голову в приоткрытую дверь кабинета ректора.
— Вы уже наполовину вошли, — констатировал Господин Арон.
Я восприняла его ответ как разрешение и, спрятав руки за спину, неуклюже протиснулась внутрь.
— Вызывали? — я нарушила тишину первой.
Ректор прошёлся по мне оценивающим взглядом и, цокнув губами, пренебрежительно спросил:
— Вы отдать мне ничего не хотите?
Я мотнула головой, но вдруг вспомнила — выговор! Откуда он узнал?!
— Простите, — я положила записку от Госпожи Родос к нему на стол.
Арон лениво пробежался глазами по жалобе профессора и заключил:
— Кажется, вы не дорожите своим местом в СиЛ…
— Дорожу, — машинально ответила я.
— Это был не вопрос.
Я прикусила язык и склонила голову, чтобы ненароком не взболтнуть лишнего.
— Потрудитесь объяснить… — Арон включил строгого ректора и начал воспитательную беседу.
Да уж, содержание его монолога оказалось весьма предсказуемым. Глава Академии напомнил, что его изрядно беспокоят как моя амнезия, ставшая последствием сдачи условного экзамена, так и мои оценки. Хотя насчёт последнего — не знаю, что ректору не понравилось. Конечно, Арон закидывал меня каверзными вопросами, чтобы убедиться, что память ко мне не вернулась. Я же выкручивалась как могла: даже призналась, что мне удалось восстановить бессвязные обрывки прошлого, типа имён моих одногруппников и короткого пути к полигону. Глаза ректора пылали недовольством — его мой ответ не просто не устроил, а скорее даже взбесил. Что поделать — Око советовал врать до конца, а я послушная девочка.
Разве ректор может называться ректором, если бы он забыл про назначенного им мне личного репетитора в лице достопочтенного Фарлага? Конечно, нет! Арона безумно интересовали мои результаты в стихийности, но благо на месте он мои успехи проверять не стал — пообещал после осенних каникул первым делом устроить мне повторный экзамен, брр.
Кстати о каникулах, скорей бы уже — эти пять дней до законных выходных, чувствую, дадутся мне с трудом.
— И, учтите, больше никаких разбитых митиков! — вырывая меня из размышлений, пригрозил мне пальцем Арон.
Я активно закивала: соглашусь на всё, лишь бы поскорее отсюда уйти.
Высказав ещё десяток мелких замечаний, которые, к слову, после субботнего приключения совершенно меня не заботили, ректор повторил слова о грядущей проверке моих способностей и возможном исключении из СиЛ, а затем отпустил на уроки. Как жаль, что отчисление из Академии меня больше не пугает: за последние несколько недель случились вещи пострашнее.
Вдохновлённая искусно прочитанной ректором лекцией, я неспешно брела в сторону учебных аудиторий по заполненным адептами разных курсов коридорам. Вдруг за спиной раздались новые шепотки и смех — я думала, что слух о моём якобы романе с Фарлагом перестал быть яркой новостью — что на этот раз? Меня уже достали сплетни!
Ей-богу, в Академии все люди учатся наравне с высшими, а ведут себя не лучше деревенских свиней, которых наш сосед в Валиире сначала полгода откармливал, а потом пускал на сало. Адепты СиЛ такие же: с юности отъедаются домыслами и клеветами, чтобы, повзрослев, плести интриги и заговоры на профессиональном уровне.
В любой другой ситуации, я, наверное, молча бы продолжила следовать на «Этику», чтобы успеть до оповещающего о начале занятия удара колокола, но не сегодня — сегодня моя чаша терпения наполнилась до краёв.
— Что смешного, лекарша?! — обратилась я к старшекурснице в жёлтой форме.
— Да так, — ухмыльнулась она, — говорят, тебе очень идёт зелёный.
Зелёный? При чём здесь зелёный? Не понимаю. Пока я растерянно обдумывала слова девушки, она успела упорхнуть в одну из открытых аудиторий. Мне определённо сто́ит выспаться, потому что явные намёки самоуверенных старшекурсниц мне ни о чём не говорят. Ответ где-то на поверхности, но где? Раздался звон колокола, и я побежала в кабинет на лекцию профессора Дила.
«Этика» для меня прошла ужасно — я вновь попалась на невыполненном домашнем задании, как и на «Истории Академии СиЛ», и «Общей стихийности». Хорошо, хотя бы профессор Ван не смог ткнуть меня носом в незнание элементарных вещей, ведь Фар заставил меня практически вызубрить бо́льшую часть учебника по «Основам магии Воздуха»; а на «Физической подготовке» вообще домашку не задают, но лучше бы задавали.
Преследуемая целый день косыми взглядами студентов, я спрашивала себя, где же опять успела отличиться, что надо мной потешается не только первый курс, но и все адепты Академии СиЛ? Ни один из тех, к кому я подходила с этим вопросом, ничего конкретного не сказал — вывод? Его нет, я в замешательстве — точнее, была в замешательстве, пока Стефания любезно не просветила меня, прилюдно обозвав потаскухой.