Вскоре первые линии были покрыты кровью с головы до ног. Кровь пробивалась между стыков лат, сочилась из забрал упавших наземь, толчками выплескивалась из широченных ран орков, которые мало обращали на них внимание, и трещали кости павших гоблов под их ногами.
Один из боссов-вождей, выделяющийся более массивной нижней челюстью и толстыми клыками, с рыком выдернул из строя гнома за оружие и не обращая внимание на удары шипастой латной перчаткой, сломавшей ему зуб и брызгавший слюнями в лицо, кинул его в задние ряды зеленокожих. То, что затем с гномом сделали гоблы и мелкие орки, было жесточайшим проявлением зверства и жестокости — потому что от гнома в короткое мгновение не осталось ни одной целой кости.
Судя по крикам, для гномов это было святотатством. Благородная смерть в битве являлось неотъемлемым правом каждого гнома-воина.
Гномы, несмотря на критическую ситуацию, сопротивлялись.
У них были бомбарды!
Грохот выстрела! Раскаленное руной ядро, рождаясь в облаке дыма и грохота, маленькой красной луной вылетело из ствола чтоб, пролетев над головами, вонзиться в ряды дикарей, отскочить безумным мячиком и по непредсказуемой траектории пролететь ещё дальше, сминая и поджаривая в толпе множество врагов, чтобы зарыться с шипением в почву на склоне. Вонь жжёных волос и жареного мяса разнеслась вокруг и долетела даже до нас.
Половина окружающих меня клановых шумно сглотнули слюну, тогда как вторая половина и зуберы от восторга открыли пасти, смотря на бомбарду.
Вторая пушка выплюнула свой снаряд чуть позже, и хоть ядро и попало в атакующую орду, произвела значительно меньшие опустошения. А третья так и не выстрелила.
Остатки конницы уминсарцев и холедцев вернулись на поле боя и попытались спасти рушащийся левый фланг, но их было не слишком много, а зеленокожие будто бы находились в трансе — всё слушая и слушая слова, что дружно произносили шаманы.
Гоблины, видя что всё внимание сосредоточено на их более крупных собратьях, постепенно накапливались на левом фланге гн, и когда их число стало критическим — выбежали вперёд и атаковали не только фланг, но и тыл, вонзая с визгом и восторгом в спины лезвия, подрезая подколенные сухожилия, разбивая камнями головы упавших, вырезая рабочих и инженеров у бомбард, а также стрелков.
Рев восторга и боли, хрипы тех воинов, кто задыхался в доспехах, оказавшись погребенными под телами, верещание сквигов, вой огромных волков повисших на копьях, звон и ржание коней, гибнущих в свалке, и бесконечные удары, лязг, звон, хруст, хлюпанье и чавканье от вошедших в мясо лезвий, зубов, сломанных костей висели над долиной.
— Вон-вон! Смотрите, это же Шрам! Ну тот, который сбежал у Червивых Холмов! Мутант Хрезкача! — закричал, кажется Струх, но сколько я не всматривался — так и не увидел среди толп орков кого-то особенного.
Я же сосредоточил всё своё внимание на другом. Гибнущие артиллеристы выпустили последнее ядро, которое ударило в ряды зеленокожих, разрывая тела и сокрушая кости. А потом группа гномов просто подожгли бочонки с порохом, когда их окружила толпа врагов. И отчаянные крики боли гоблинов, сгорающих в пламени последующего взрыва, стали последним прозвучавшим гимном этих отважных воинов.
На какое-то время мне потребовалось отойти, чтобы посмотреть на то, как и где расположились мои силы (пока сам не проверишь — не факт что другие сделают), а когда забрался обратно, было понятно, что гномов бьют.
Левого фланга не было, хирд в центре пятился, как и правый фланг.
Гномы сдавали, пятясь, и то и дело, то один массивный шлем, то другой пропадал из виду, погребенный под лапами врагов.
Хирд сейчас напоминал бронированный орех, от которого отрывают по одной чешуйке. Артиллеристы вырезаны, конница погибла или разбежалась, стрелки перебиты или сражаются врукопашную, строй разрезан, и «центр» с бьющимся окровавленным СогротомКаменноплечим был отделен от «Белых Быков» и примкнувших к ним остатков нескольких мелких отрядов, которых Гизельхер Шлиц разворачивал так, чтобы враги не могли их окружить, в чем помогали повозки. Те, кто пытался убежать без всякого строя и порядка — уже пускал кровавые сопли, был пожираем волками или их наездниками.
В высоте кружились мерзкие крикливые гарпии и одна молодая виверна, пока не решаясь опуститься и полакомиться свежатинкой.
— Резак, пошли кого-нибудь к Гизу, пусть отводит людей вооон к той расщелине. Пусть там «быков» встречают клановые с копьями, пускай отходят за их спины. Пращников — наверх, будут камни скидывать, три ордо поставь слева, видишь там холм? Вот за ним пусть прячутся и пусть бьют во фланг наседающим на «быков». Стрелков не привлекай, обойдемся без шума. Ясно?
— А остальные?
— Они там не поместятся. Пусть считают, что находятся в резерве.
Солнце было ещё высоко и не стремилось спрятаться за горы, а потому надо было работать.
— Спускаемся-спускаемся! Пора нам спасать наших наёмных людишек!
Около тысячи зеленокожих преследовали наёмников. «Быки» шли единой колонной, яростно отбиваясь и отстреливаясь, поместив в центр раненых и отходили в сторону наших позиций, где их уже ждали спрятавшиеся воины… Жаль места было мало, всех не развернуть. «Быки» потеряли не менее четверти солдат от своей численности, но среди них мелькали и выделявшиеся перьями на шлемах чужаки. И как бы они не стали для нас проблемой… Хотя у нас с теми, кто создает проблемы поступают просто — либо в рабство, либо в землю. На еду людей я запретил пускать уже давно, как только заключил соглашение с Шлицем.
Один из шаманов закружился в странной пляске и группа людей упала, сдирая доспехи и одежду, руками раздирая кожу, расчёсывая её до мяса. Их товарищи тут же подхватили кого успели и потащили их прочь. Впрочем, и самим спасителям досталось — страдая от мелких стрел гоблов-лучников, они привлекли внимание второго шамана, что танцуя и лупя дубиной окружающих зеленокожих, сделал что-то странное и группа людей упала, изрыгая кровь из всех отверстий.
— Вок, со своими бегом обойдите их. Струх, дай ему кого-нибудь из своих. Ваша задача нанести удар с тыла. Стой, куда побежал⁈ Что ты забыл спросить?
— Когда нам ударить, хершер?
— Не ранее того момента, как мы нападём. Вперёд!
Пока все разбегались по местам, клановые копейщики, не скрывавшие своего обличья, влились в ряды людей, укрепив вставшую колонну.
Среди них я заметил и Хьяльти, что с оружием в руках бросился на защиту людей.
— Дурак, твоё дело шить, штопать и резать! — хоть он и не мог меня слышать, не удержался я от недовольства.
Заметили ли гоблины что в рядах людей появились новые усатые и шерстистые морды — особо не было видно. Они обрушились на вставший отряд, но встретили мощный отпор. Отойдя, они вновь ринулись вперёд, позабыв о страхе и своей обычной, характерной для гоблинов, трусости. И это я относил к действиям неизвестных заклятий или магии, которую использовали шаманы. Под предводительством одного из орочьих боссов они снова бросились в атаку, теряя бойцов и расходуя силы.
Когда хвостатые прибежали и доложили, что все на местах, закричал во всё горло:
— Все кто может — стреляйте! Камни!!!
Вниз покатились камни, полетели булыжники, стреломёты пальнули в толпу, пронзая по два-три тела за раз.
Гоблыостановились, растерянно вертя головами и только начиная понимать, что попали в засаду. Лишь орки продолжали рьяно идти вперед, не вертя головами. Моментом надо пользоваться, пока враг был ошеломлён.
— Все вперёд! Режь-режь!
Со склонов поднялись фигуры и в яростном предвкушении бросились вниз…
Паникующий враг — хороший враг, так как быстро становится мертвым. Гоблины продержались недолго, и их тела устлали всё местность столь густо, что два-четыре тела лежали друг на друге.
Уставший Гизельхер Шлиц полез сразу рассказывать почему он принял те или иные решения, но я отмахнулся — «потом расскажешь, смотри сколько всего интересного!» Да ещё ведь и основные силы зеленокожих разбирались с остатками гномов, и мне очень хотелось к этому делу присоединиться. Кровь так и бурлила в теле, требуя продолжения битвы и новых чужих смертей! И приходилось себя контролировать, чтобы спокойно шагать, поглядывая свысока на счастливых клановых воинов, рвущихся в бой и усталых «быков»…