– Начнем? – прошептал он.
– Я вас ненавижу, – прошептала девушка в ответ, вкладывая свою руку в его и позволяя ему другой рукой обнять ее за талию.
Куин улыбнулся:
– И почему же?
Они скользили в вальсе. Как он и подозревал, она танцевала великолепно, что наряду с другими ее способностями делало ее самой талантливой и самой очаровательной гувернанткой, компаньонкой и любовницей из всех, с кем ему довелось встречаться. Она оглядела комнату, и, следуя за ее взглядом, он запоздало понял, что они были единственной танцующей парой. Несомненно, все остальные гости приняли его просьбу о вальсе как королевский приказ. Что ж, его это вполне устраивало.
– Вам не следовало танцевать со мной, милорд, – сказала она, стараясь не встречаться с ним взглядом.
Куин подумал, как далеко надо оттолкнуть ее, прежде чем она возобновит свои попытки причинить ему телесные повреждения.
– Я могу танцевать, с кем захочу, – ответил он. – Я – маркиз Уэрфилд.
Мэдди прищурилась.
– Но вам это ничего не стоило. Вы ожидаете, что меня можно поразить тем, что вы носите отличную одежду и разъезжаете в красивых экипажах?
Ему очень хотелось, чтобы она перестала упоминать о его проклятом фраке. Если она узнает, что он посылал за ним в Уэрфилд, то сживет со свету своими придирками.
– Нет.
– И не думайте, что мне неизвестно, что вы посылали за своей прекрасной одеждой в Уэрфилд. Четырехдневное путешествие за фраком и парой сапог.
Проклятие!
– Если бы доставить вам удовольствие было не столь сложно, я не поступил бы так, – парировал он.
– Мне не так уж трудно угодить. И вы сделали это, чтобы польстить своему самолюбию.
– Я сделал это из чувства самосохранения. – Приведенная в смятение и готовая напасть, Мэдди, казалось, забыла, сколько людей наблюдали за ними. Бесстыдно воспользовавшись преимуществом, он притянул ее гибкое тело ближе к себе.
– Итак, Мэдди, почему вы меня ненавидите?
Она смотрела на его галстук.
– Какое вам дело до моих чувств, милорд?
– Я не прекращу допытываться, дайте же мне ответ.
– Полагаю, потому, что вы – маркиз Уэрфилд, – наконец ответила она таким тихим голосом и с такой неохотой, что он с трудом мог разобрать ее слова с расстояния всего в несколько дюймов.
– Но вы сами только что сказали, что я не могу быть в ответе за факт своего рождения, – мягко напомнил он. – Если это правда, то как вы можете осуждать меня?
Куин думал, что загнал ее в угол, но она вскинула подбородок и взглянула ему прямо в глаза.
– Потому, что я так хочу.
– Но это же несправедливо! Я пытаюсь играть по вашим правилам, но вы постоянно их меняете. И это создает дополнительные трудности.
Мэдди заколебалась.
– О каких трудностях вы говорите?
Куин позволил глазам скользнуть туда, куда они стремились весь вечер. Он сосредоточился на ее нежных полных губах.
– О трудностях завоевать вас, – пробормотал он. Она попыталась выдернуть руку, но он крепко прижимал ее к своей груди. – Мы не могли встретиться раньше, поскольку вы служили гувернанткой, а я обычно не посещаю дома с детьми. – Он покачал головой, прежде чем она могла ответить. – А теперь вы работаете на моего дядю.
– Пусть это не беспокоит вас, милорд. Вне всякого сомнения, ваш ум привык размышлять о более высоких материях.
– Клянусь Люцифером, – мягко произнес Куин, дивясь, как он выдерживает такое количество оскорблений. Прежде с ним никогда такого не бывало. – Что мне нужно сделать, чтобы заслужить вашу благосклонность?
– Думаю, я достаточно благосклонна.
Куин взглянул на нее, спокойно и грациозно танцующую в его объятиях и одновременно жалящую его своим язычком. И все же поцеловать ее хотелось чуть больше, чем свернуть ей шею.
– Мисс Уиллитс, я сдаюсь. Вы победили. Я перед вами абсолютно беспомощен, сжальтесь надо мной.
Ее губы дрогнули.
– Нет.
– А что, если нам заключить сделку? – продолжил он. В углах зала для танцев маркиз слышал обрывки разговоров, но не обращал на них внимания. Сегодня вечером он танцевал с Мэдди. И он не мог вспомнить, получал ли когда-либо раньше такое удовольствие. – Я притворюсь, что я не маркиз Уэрфилд, а вы притворитесь, что не ненавидите меня.
– Я не… – Она замолчала. – Почему вы настаиваете на том, чтобы понравиться мне? – спросила Мэдди, глядя ему в глаза.
– Потому что вы мне нравитесь, Мэдди. Мой дядя высоко ценит вас. К вашему мнению прислушиваются, вас уважают. И вот эта прекрасная, открытая женщина, – продолжил он, пытаясь поцеловать ее посреди вальса, – откровенно ненавидит меня. Я хочу узнать, за что? Что я вам такого сделал? Что бы там ни случилось, это не было преднамеренным.
Долгое время Мэдди не отрывала глаз от его лица. Наконец она неуверенно вздохнула:
– Хорошо, заключим перемирие. Пока вы не уедете. И ни секунды дольше.
«Победа. Пусть своеобразная, но победа…»
– Значит, мне теперь не нужно будет проверять каждый вечер постель в поисках ядовитых пауков?
Неожиданно она рассмеялась.
– Это как-то не приходило мне в голову.
– Слава Богу. – Ему нравился ее смех.
Но к тому времени, как бал закончился, Куин чувствовал себя таким же усталым, каким выглядел Малькольм. Мэдди молчала всю обратную дорогу в Лэнгли, и даже когда он несколько раз нарочно давал ей поводы для оскорбления, она не клюнула на эту наживку. Очевидно, девушка намеревалась честно соблюдать перемирие. Он взглянул на Малькольма. Но здесь уж было не до чести: предполагалось, что он помогает своему дяде, но все, о чем он мог думать, – это как заманить Мэдди в свою постель. Это было какое-то сумасшествие, и Куин никогда не думал, что будет так им наслаждаться.
Бессмысленно было надеяться, что один из титулованных джентльменов, с которыми она не разговаривала уже четыре года, окажется человеком, способным забыть о своем титуле, аристократом, который мог быть просто… приятным. При этом Мэдди признавала, что, возможно, была несколько жестока к Куинлану. Если бы в ручей упал Чарлз Данфри, он предпочел бы утонуть, нежели выплыть и быть встреченным насмешками.
Мэдди прервала подборку букета и взглянула на белую розу перед собой. Давно уже при мысли о Чарлзе Данфри она не испытывала нервную дрожь или желание что-то разбить. Отлично. Как жених он был достаточно красив, но ему были чужды такие качества, как доверие и преданность. Поэтому она полагала, что любой другой человек его статуса окажется точно таким же. Может, она ошиблась?
– Мэдди!
Она подпрыгнула от неожиданности и обернулась. Через сад к ней направлялся предмет ее мыслей, без куртки, в рубашке с засученными рукавами. Он выглядел как статуя героя из греческого мифа.
– Да, милорд?
– Чертовски жаркое утро, – сказал Куин, останавливаясь перед ней. – Я только что вернулся из Хартгроува. Последнюю партию досок доставят, наверное, уже сегодня днем. – Он подошел ближе и вынул из плетеной корзинки, которую она держала на руке, одну из роз. – Само совершенство, – пробормотал он, касаясь пальцем изящных концов белых лепестков.
Мэдди сглотнула и продолжила выбирать цветы для букета.
– Прекрасная новость. Вы закончите все к концу недели. – Но, к собственному удивлению, это ее совсем не обрадовало.
Куин засмеялся.
– Теперь, когда перемирие заключено, вы хотите только одного – чтобы я поскорее уехал.
Мэдди встретилась взглядом с маркизом, надеясь, что выглядит более строгой, чем ощущала себя. Но каким бы остроумным и красивым он ни был, она согласилась на это перемирие только потому, что сказанное им было не лишено смысла. Не потому, что он убедил ее сдаться. Достаточно будет одного намека, что Куин намеревается действовать как… человек, уважающий только свои желания, и она возобновит свои атаки.