— Отдайте поводья!
В ответ Уолтер только молча пришпорил своего коня. Теперь фонарь был в руках у Филиппа, его горящий луч растворялся в лунном свете. Филипп бросил его в канаву, где он еще продолжал слабо светить в темноте.
— Леди Мария! — доносился до нее жалостливый голос аббатисы. — Эти люди…
— Уолтер, я прошу вас, верните мне мои поводья. — Сердце Марии сильно стучало в груди, что только добавляло ей неуверенности и уменьшало ее шансы совладать с кобылой. Никогда прежде Уолтер перед ней себя так не вел. — Мне страшно.
— Держитесь покрепче, миледи, — сказал Уолтер, тяжело дыша. — Мы опасаемся погони, а мерин Филиппа отлично знает дорогу и в темноте.
Марии стало немного легче. То, что прежде ей показалось странностью в характере Уолтера, теперь предстало перед ее глазами, как разумная предосторожность. Хотя Гилберт ничего не знал об их отъезде, он вполне мог отправиться за ними вдогонку, и сейчас его фигура маячила где-нибудь в темноте.
Слава Богу, что с ней рядом Уолтер, он всегда так печется о ее безопасности. Она крепче ухватилась за гриву кобылы.
— Леди Мария! Это тот самый… предатель… не доверяйте…
Этот предостерегающий крик был настолько слаб, что она едва разобрала слова, но ничего не смогла понять.
— Мне казалось, что эта дорога ведет к Стиллингхэму, а чтобы добраться до монастыря, нужно взять правее, — сказала Мария, когда их маленькая группа повернула у развилки налево.
— Не беспокойтесь, Мария. Нам нужно ехать в этом направлении, — ободрил ее Филипп. Уолтер что-то проворчал в знак одобрения.
Она заметила какое-то движение среди деревьев, услышала легкое шуршание пожухлой листвы. Нет, это не хищник, так как лошади не подавали никаких признаков беспокойства. Оно напоминало ей колдовской, ускользающий образ Фена, стоявшего у кромки леса, но, как и прежде, оглянувшись через плечо, она никого не увидела.
Ему угрожает казнь за кражу лошади — наплевать. Ротгар стремглав побежал к конюшне. Кляча Эдвина не шла ни в какое сравнение с откормленными норманнскими лошадьми, поэтому ему нужно поскорее завладеть одной из них, если только он надеялся настичь Марию.
При слабом свете фонаря он увидел Гилберта Криспина, который уже стоял в конюшне, в своей боевой кольчуге неуклюже пытаясь оседлать своего коня. Вздрогнув от неожиданности, он повернулся к Ротгару, и на какое-то мгновение их взгляды встретились, — в черных глазах Гилберта сквозила адская боль, а в голубых глазах Ротгара — осмотрительность и беспокойство.
Гилберт повернулся спиной к коню. Крепко сжав зубы, стараясь заставить себя забыть о синяке на руке Марии, Ротгар прошел мимо, подыскивая себе подходящую лошадь. Он потом поговорит с Гилбертом.
— Я не нашел ее за столом. Думал, что она с тобой. — Дрожащий от трудно сдерживаемой ярости голос Гилберта заставил Ротгара остановиться.
— Она с Уолтером. — Ротгар снова посмотрел в глаза своему врагу. Чувствовалось, что оба они ужасно взбудоражены.
— Боже мой, — произнес Гилберт, обхватив обеими руками коня за шею, словно опасался упасть на соломенную подстилку.
— Ты знал о нем все давно, не так ли?
— Он не всегда был таким, только после того, как Вильгельм назначил Хью господином этого поместья. Ну, а чем ты лучше? Вспомни, как ты поступил с миледи в хижине дровосека?
— Ах, да. — Вероятно, приспело время, чтобы выразить их обоюдное разочарование. — Да, у нас есть что-то общее, норманн, — мы оба в равной степени виновны в изнасиловании.
— Но я не…
— И я этого не делал. Можно называть это как угодно, только не изнасилованием.
Гилберт тяжело, дрожа всем телом, вздохнул, и этот странный звук говорил о его невольном принятии не столь приятной для него истины. Затем он снова заговорил, хотя его слова были лишены внутренней силы.
— Посмотри, сакс, стоит ли мерин в деннике по твою правую руку.
— Нет, он пуст, — ответил Ротгар, бросив короткий взгляд на денник и удивляясь способности норманна подавлять свои личные чувства.
— Это значит, что Филипп вместе с ними. Я давно подозревал о существовании дьявольского заговора между ним и Уолтером. У нас нет времени. Обеспечь меня с тыла, и я спасу Марию, если только не подведет рука. Я чувствую ужасную слабость.
— Побереги спину! — закричал возмущенный Ротгар. — Я спасу Марию, ты, норманнский подлец, и отомщу за все, что ты ей причинил.
— Ах, вот оно что. Значит, теперь я должен бежать в испуге от каждого куста, ходить кругами, опасаясь твоего нападения? — Норманн хмыкнул, довольный собственным остроумием, не замечая мрачной решимости Ротгара.
Гилберт недовольно ворчал, седлая лошадь. Он зарычал от удивления, когда рука Ротгара обвила его за шею. «Все будет очень просто, — думал Ротгар, стоит посильнее надавить ему на горло, и норманн рухнет, его руки, словно клешни, будут бессильно сжиматься и разжиматься, он весь побагровеет из-за нехватки воздуха, доступ которого ему перекроет Ротгар». Норманн сразу стих, понимая, что сейчас может с ним сделать Ротгар.
— Да, тебе стоило все же опасаться каждого куста, — ехидно заметил, сплюнув, Ротгар. — Мне ничего не стоит лишить тебя твоей абсолютно бесполезной жизни, но я считаю нечестным делом расправляться с тем, кто пробует свою силу только на женщинах. Кроме того, если Филипп Мартел на самом деле действует заодно с Уолтером, мне может пригодиться твоя помощь, чтобы освободить Марию.
Слабая краска залила лицо Гилберта, — единственный признак, что Ротгар одолел его.
— Я не хотел причинять вреда Марии. Этому приему меня научил Уолтер.
— Неважно, кто научил тебя этой подлости, важно, что ты применил ее по отношению к женщине. Если ты только посмеешь еще хоть раз дотронуться до нее, я убью тебя, норманн, слышишь? Клянусь! — Мощным толчком он пододвинул его к коню.
— Она способна спровоцировать любого мужчину, заставить его потерять голову, — ворчал Гилберт, стараясь не потерять равновесия.
Ротгар бросил на него холодный, презрительный взгляд.
— Только попробуй еще раз к ней прикоснуться, и я отправлю тебя на тот свет. Клянусь! А теперь собери все свои силы и мужество, — сегодня ночью нам предстоит выступить против настоящих мужчин. Какая из этих лошадей самая быстроногая, норманн? Не пытайся меня обмануть или я перережу тебе горло, после того, как расправлюсь с Уолтером и Филиппом.
Гилберт, махнув рукой, указал на дальний конец конюшни.
— Там, в углу, стоит кобыла Хью. Но на ней давно уже не ездили. Она не допустит к себе сакса, могу побиться об заклад. Заранее предвкушаю удовольствие от того, как ты попытаешься совладать с ней, как, впрочем, и от того, как сломаешь себе шею, когда с нее свалишься.
— Бог создал лошадей на этой земле, чтобы на них ездили.
— А саксов, чтобы из них делали кровавый бифштекс.
Оба они напоминали перевозбудившихся самцов оленей, которые с ненавистью бодали друг друга в то время, как браконьер преследовал не поделенную ими самку. Ротгар решил больше не препираться, отложить свой гнев на потом.
— Мы тут с тобой обмениваемся колкостями, г, в это время расстояние между нами и ими растет. Нужно позабыть о распрях, норманн, покуда мы не спасем ее.
Задумавшись на минуту, Гилберт одобрительно кивнул.
— Ты знаешь, куда они поскакали?
— В монастырь.
— Я почти готов, — сказал Гилберт, подтянув подпругу.
Кобыла Хью выкатила на него свои большие глаза и прижала уши, но Ротгар был так решительно настроен, что оказался у нее на хребте значительно раньше Гилберта, который все еще влезал в седло.
Гилберт бросил презрительный взгляд на копье, которое Ротгар сжимал в руке.
— Ну-ка, сакс, возьми это, — сказал он, бросая ему широкий меч. — Надеюсь, ты умеешь им пользоваться?
— Это покажет поток крови, который польется у тебя из головы, когда я им пройдусь по нему острым лезвием, — ответил Ротгар, довольный своим новым оружием. Он прочно удерживал под собой капризную, своенравную кобылу. Когда они, ругая друг друга на чем свет стоит, пытались одновременно выехать из узких, рассчитанных на одного седока ворот, Ротгар признал, что они с Гилбертом — самые неподходящие товарищи по оружию.