Он догнал Клару Браунли на углу, когда она собиралась перейти дорогу. Мостовая была забита длинной вереницей повозок и экипажей. Воздух наполняла какофония звуков: скрип колес, стук копыт, крики возниц и уличных разносчиков.
Должно быть, она все же услышала его шаги, потому что при его приближении оглянулась и быстро проговорила:
– Это был друг моего отца, а не возлюбленный, как вы могли подумать. Надеюсь, больше у вас нет ко мне вопросов?
Интересно, она сказала правду или лжет, опасаясь, что он пожалуется на нее леди Эстер? Скорее второе. Если это был друг отца, то почему бы ему было недовезти ее прямо до Уоррингтон-Хауса? Так нет же, она вышла из экипажа за несколько кварталов, откуда до дома еще двадцать минут пешком. Да еще в такой дождь.
Опыт подсказывал ему, что интуиции следует доверять. Но если он продолжит допрашивать ее, словно преступницу, Клара Браунли окончательно замкнется. Нужно изменить тактику.
На дороге появился просвет, и Саймон, подхватив Клер под руку, перевел ее через улицу.
– Нам по дороге, так что я провожу вас, – сказал он. Она недовольно поморщилась, но промолчала, осознав бесполезность сопротивления. Саймон отпустил ее руку и пошел рядом, приноравливаясь к ее шагу. Клер стремительно шагала вперед, не выражая ни малейшего желания поддерживать с ним разговор.
Но Саймону не требовалось ее одобрения.
– Вчера вы попросили у лорда Уоррингтона одну книгу, – сказал он.
Она резко замедлила шаг, бросила на него быстрый внимательный взгляд, затем снова устремила его на дорогу.
– У вас есть на этот счет возражения? Вы полагаете, что прислуга не должна пользоваться библиотекой его светлости?
Подавив раздражение, Саймон покачал головой:
– Мне просто интересно, знаете ли вы, почему его так рассердила ваша просьба.
– Вероятно, он счел это дерзостью с моей стороны. Судя по всему, вы тоже.
– Нет, вы ошибаетесь. Дело в том, что «Путеводитель по Шекспиру» написал его зять Гилберт Холлибрук, ныне заключенный.
Ее разлетающиеся брови сдвинулись в сплошную линию.
– Вы хотите сказать… Призрак? Вы уверены?
– Да, поэтому советую вам больше не заговаривать с ним об этой книге.
– Можете оставить свои советы при себе. Я не повторяю своих ошибок.
Она разговаривала с ним колючим, враждебным тоном, но Саймон решил, во что бы то ни стало сломать ее оборону.
– Предлагаю заключить перемирие, – сказал он, излучая добродушие. – Мои сестры частенько упрекают меня в деспотизме; неудивительно, что мой тон мог показаться вам обидным.
Она искоса глянула на него и снова отвела взгляд. Он уже приготовился выслушать очередную обличительную речь, но она вдруг сказала:
– А ваши сестры моложе или старше вас? Наверное, моложе.
– Почему вы так думаете?
– Если бы они были старше, вы относились бы к женщинам с большим уважением. Но раз вы привыкли к приказному тону, вероятно, ваши сестры значительно младше вас.
Он усмехнулся:
– Это правда, все три мои сестры моложе меня. И я действительно привык им указывать. Но кто-то должен был руководить ими после того, как умер наш отец.
Воспоминание об убийстве снова вспыхнуло в глубинах его сознания, но он тут же погасил его. За одну ночь он стал другим человеком. Ему пришлось забыть о диких мальчишеских выходках и взвалить на свои плечи ответственность за графский титул. Он пригласил к матери лучших докторов и занялся воспитанием и образованием сестер. И, кроме того, поставил себе цель посадить за решетку как можно больше преступников.
Искорка интереса смягчила суровое лицо миссис Браунли.
– А сколько вам тогда было лет?
– Пятнадцать. Это был самый страшный день в моей жизни.
Произнеся эти слова, он прикусил язык. Зачем он сказал ей об этом? Это были его личные переживания, которыми он ни с кем не делился. Даже его мать не знала о том, что все эти годы он живет с тяжким грузом вины.
Миссис Браунли открыла рот, но он больше не хотел обсуждать эту тему и опередил ее:
– А куда подевались ваши очки?
– Очки? Ох! – Она испуганно заморгала, порылась в ридикюле и водрузила очки на нос. – Они запотели от дождя.
В очках ее пронзительно-голубые глаза казались еще больше.
– Вчера вы тоже были без очков. Они вам не нужны? Клер надвинула капюшон, пытаясь спрятать лицо.
– У меня не такое уж плохое зрение. Иногда я могу обойтись и без очков. А вчера леди Розабел взяла себе в голову улучшить мою внешность.
– Так вот почему на вас было новое платье.
– Что еще? – строго сказала она. – Имейте в виду, я не потерплю никаких вольностей.
Они завернули за угол, лошадь послушно шла рядом с Саймоном. Они оказались в богатом районе Мейфэр и шли по улице, где были расположены дорогие магазины. Сейчас, под дождем, великолепные городские дома казались серыми и унылыми. Здесь уже не было такого плотного движения, по улице проезжали лишь редкие экипажи.
Суровое выражение лица Клары Браунли не располагало к дальнейшему общению. У Саймона мелькнула мысль, что очки, также как и мешковатое платье, всего лишь часть ее маскарада. По непонятной ему причине она предпочитала скрывать свои божественные формы. Может быть, она сделала это для того, чтобы ее взяли в компаньонки? Это вполне разумно, но Саймону показалось, что это слишком простое объяснение для такой сложной женщины, как Клара Браунли.
Он посмотрел на нее: она шла, глядя себе под ноги, словно никогда не видела ничего интереснее булыжника. Из-под мокрого подола платья время от времени выглядывала забрызганная грязью нижняя юбка.
– Скажите, а вам назначили пенсию после гибели мужа? – спросил Саймон.
Она резко вскинула голову. Ее яркие глаза сузились, но он успел заметить в них огонек тревоги.
– А вы всегда интересуетесь тем, что вас не касается?
– Прошу меня простить, – с чувством сказал он, – но вы говорили, что стеснены в средствах, а у меня есть связи в правительстве. Если вам по какой-то причине не назначили пенсию, я буду, счастлив, уладить этот вопрос. В каких войсках служил ваш супруг?
Она наградила его таким ледяным взглядом, что он не чаял услышать ответ.
– Я получаю пенсию, – нехотя ответила она. – Но мой муж служил простым рядовым, поэтому пенсия небольшая. По этой причине я пошла в компаньонки.
А другие услуги она тоже продает по этой причине? Может быть, тот подонок потому высадил ее так далеко от дома, что она боится, как бы кто-нибудь не узнал о ее безнравственном поведении? Его продолжал беспокоить один факт. Эта женщина упорно прятала свою красоту, вместо того чтобы выставить ее напоказ. – Став любовницей богатого человека, она могла бы заработать куда больше, чем компаньонка. Если бы она придержала свой язычок и использовала его для других целей, он и сам не отказался бы…
Лошадь у него за спиной возмущенно фыркнула. Саймон понял, что слишком увлекся своими мыслями и невольно сжал поводья сильнее. С его стороны будет непростительной глупостью завязать интрижку с компаньонкой своей будущей невесты. Потакание природным инстинктам может привести к печальным последствиям.
Он глубоко вдохнул холодный воздух, чтобы слегка охладить голову.
– А разве вам никто не помогает? – спросил он. – У вас же есть отец, а у него, как выясняется, есть друзья.
– Кроме папы, у меня никого нет, – сказала Клер, и он увидел в ее глазах затаенную грусть. Потом она снова опустила голову и надвинула капюшон. – Но он сейчас не может работать. Он… заболел.
Картина начала проясняться.
– Вам нужны деньги на лечение? Я буду счастлив…
– Нет! – Она бросила на него полный ужаса взгляд. – От вас я не приму ни пенни, милорд. И даже не говорите мне об этом.
Саймон тоже знал, что такое гордость, и не стал настаивать.
– Что ж, как хотите. А где живет ваш отец?
– В Йорке, это мой родной город.