– Не только та земля, – было ответом, – где Терек и Сунжинский городок, но и та земля, где Тарки, издавна принадлежит царям российским, города здесь было вольно ставить, и сам покойный шах Аббас просил об этом царя Михаила Феодоровича. О грабеже торговых людей по сыску в Астрахани ничего не объявилось; а если бы и действительно казаки их ограбили, то эта беда им самим от себя: зачем они шли в караване вместе с тарковскими кумыками и другими воровскими людьми. Известно, что у терских и гребенских казаков с кумыками бывают ссоры большие; прежде купцы не хаживали в горы без обсылки с терским воеводою, и никто их не грабил. Кумыцкие шевкалы и мурзы – издавна холопы великих государей наших, а прежние персидские шахи в Кумыцкую землю не вступались; также и теперешний шах не вступался бы и с царским величеством за то нелюбья не начинал, а барагунские мурзы поддались шаху поневоле. Грузинская земля православной христианской веры греческого закона, и грузинские цари – издавна подданные наших великих государей.
– Нет! – начали говорить шаховые ближние люди. – Теймураз и вся Грузинская земля в подданстве у наших персидских шахов; правда, покойный шах Аббас обещал царю Михаилу Феодоровичу охранять Грузию по братской дружбе и любви; если и теперь Теймураз сам приедет к шаху или внука своего пришлет, то шах землю его ему отдаст. О Теймуразе и Грузинской земле мы в другой раз докладывать шахову величеству не станем, потому что он велел отвечать вам впрямь, и быть тому делу бесповоротно, также и всем другим делам. Нашим торговым людям в Московском государстве свободы нет, держат их на дворах за сторожами, а куда им случится выйти, то за ними также ходят сторожа.
– Это делается не для тесноты, а для обереганья, – отвечали послы.
Шаховы решения остались бесповоротны; переменилось только одно: Аббас велел отпустить всех задержанных в Персии русских купцов.
Ответ шаха насчет Грузии был слишком ясен: продолжать дело можно было только с оружием в руках, а для этого у России в царствование Алексея Михайловича не было никакой возможности.
Впрочем, несмотря на то, что московское правительство оставило как будто мысль о приобретении Закавказья, отдельные попытки русских удальцов, не имевшие, однако, серьезного характера, продолжались. Казачьи станицы на Тереке и за Тереком стойко противились чеченцам и кумыкам, а иногда и сами делали энергичные вторжения в Закавказье, проходя иногда не обычным путем – в промежуток между Кавказским хребтом и Каспием, – а и переваливаясь через самые горы. Так, когда шах Аббас вторгся со своими ордами в Грузию, на помощь несчастным кахетинцам и карталинцам явились казаки с Терека и стрельцы с Днепра, и явились добровольно, на свой страх и риск. Об этом говорят даже грузинские легенды. Они пришли к последней позиции грузин около Мцхета и участвовали в решавшей судьбу Грузии битве. Легенда сохранила даже слова, с которыми обратились к своим воинам стрелецкий и казацкий начальники.
– Ребята, – говорил стрелецкий воевода, – ляжем костьми на месте и не положим бесславия на русское имя, по заветному слову наших отцов: «мертвые бо срама не имут».
– Утекать, братцы, некуда! – объявляет «товариству» казацкий атаман. – Сами-то видите. До Днепра далеко, да там же у нас ни жен, ни детей нет, плакать будет некому. Так уж коли не то, так сложим головы добрым порядком и не покажем басурманам прорех и заплат на спинах казацких!
Битва облегчила участь Грузии, и, по словам той же легенды, воевода отошел на Терек с честью великою, казаки же не удовольствовались и отправились «пошарпать» приморские области Персии.