Они улучшали внешний обод до стандартов зоны башни.
Так много перемен"Да , - подумал Макс. Это уже не то место, которое я покинул почти год назад.
“Ну, это я, - сказала Сара.
Макс замер, чувствуя, как по телу пробегает холодок.
Они стояли перед приютом, где вырос Макс.
Это место не хранило много приятных воспоминаний, и Макс внезапно почувствовал себя не очень хорошо, вернувшись туда.
“Хочешь войти? - спросила Сара. - Я хочу тебе кое-что показать.”
Макс колебался.
В его голове промелькнули самые разные болезненные воспоминания. Мистер Граймс избивал его, кричал на него, называл “Бесполезным.”
“Поверь мне, - улыбнулась Сара. - Ты хочешь это увидеть.”
Макс утвердительно кивнул.
У него слишком пересохло в горле, чтобы что-то сказать.
Сердце бешено колотилось в груди.
Все, чего он хотел, - это убежать отсюда.
Они вошли в здание, и тут же маленькая девочка подбежала к Саре и обняла ее за ногу.
“Сара вернулась!” закричала девочка.
Затем девочка отпустила Сару и посмотрела на Макса.
“- Кто это?”
“Это Макс, - сказала Сара. - Он тоже когда-то здесь жил.”
Глаза девушки расширились.
“Ты тот мальчик на стене! - взволнованно воскликнула она.
Макс смущенно посмотрел на Сару. - Гм, я не совсем понимаю, о чем говорит эта маленькая девочка.”
Сара еще раз улыбнулась и вошла в гостиную приюта.
На одном конце стены висела огромная пробковая доска с фотографиями Макса.
Некоторые из них были фотографиями его детства в детском доме или школьными фотографиями, но были и более свежие фотографии—газетные вырезки из зоны башни. Один из заголовков гласил: “Молодой альпинист помогает спасти город!”
“Что все это значит? - спросил Макс.
“После вашего ухода я хотела, чтобы мистер Граймс никогда не забывал о вас, - сказала Сара. - Но потом эта стена начала жить своей собственной жизнью. То, что начиналось как угрожающий жест мистеру Граймсу, акт неповиновения и защиты, быстро превратилось в символ надежды. Что даже самый тощий сирота здесь—от которого отказалась большая часть мира—сможет осуществить свои мечты.”
“Ты герой, - сказала девочка, улыбаясь ему.
Макс почувствовал облегчение. Он не мог поверить, что несколько минут назад испугался войти сюда.
Слезы наполнили его глаза.
“Не плачь, дурочка, - сказала девочка. - Смотри.”
Она еще раз указала на стену, и над его фотографиями было название, которое дали ему другие дети.
Герой-сирота Детского дома 12-С.
Макс вытер глаза.
Место, где он вырос—место, которое преследовало его в кошмарах и по сей день—всегда было местом, куда он никогда не хотел возвращаться после того, как уехал. Не было никаких хороших воспоминаний, которые заставили бы его захотеть вернуться.
Так было до сегодняшнего дня.
11
На следующий день Макс встал очень рано и направился прямо в библиотеку зоны башни.
Когда он шагал по городу в прохладном летнем утреннем воздухе, слова сестры эхом отдавались в его голове.
Тебе лгали. Даже больше, чем ты думаешь.
Что, черт возьми, это значит? Что пыталась сказать ему сестра?
Надеюсь, немного исследований и учебы в библиотеке приблизят его к ответу на эти вопросы.
Вчерашние события полностью сбили его с намеченной цели—сначала вызов, потом встреча с миссией, а потом встреча с Сарой,—но он не собирался позволить этому случиться сегодня.
Кроме того, если они отправятся в башню послезавтра, то стоит провести исследование до этого, так как у него может не быть шанса вернуться на Зестирис, пока миссия не будет завершена.
Войдя в библиотеку, Макс вдруг понял, что пришел сюда первым.
Библиотекарь поднял на него глаза и ослепительно улыбнулся.
“Доброе утро, - сказал он, подходя к столу клерка.
“И ты тоже,” улыбнулась она. - Ты пришел очень рано. Чем я могу вам помочь? У нас много замечательных новоприбывших из внешнего кольца. Что-то звало Пятьдесят Серых Тонов или что-то в этом роде, не помню. А потом позвонил еще один Голодные игры Можете ли вы поверить, что вся эта великая выдумка была потеряна для зоны башни на десятилетия? Просто это показывает, почему возведение большой стены через ваш город может быть не самой лучшей идеей, а?”
Макс улыбнулся девушке.
“Конечно, - продолжала она. - Вы, вероятно, знали обо всех этих книгах, так как изначально были из внешнего кольца. Черт возьми, прости, если я говорю тебе на ухо.”