— Вы, разумеется, имеете в виду г-на де Роберваля, — перебил его Сердар. — В самом деле, ничья рекомендация не могла быть весомее. Но вы, конечно же, не сообщили ему о цели вашей поездки, в противном случае он сам понял бы всю ее бесполезность.
— Я незнаком с господином, о котором вы говорите. Друг, посоветовавший мне обратиться к вам как к единственному человеку, который может спасти моего отца, — это сэр Джон Ингрэхем, член английского парламента.
Теперь настал черед молодого человека удивиться тому, какое действие произвели его слова. Едва он произнес это имя, как Сердар побледнел и на какое-то время словно лишился дара речи. Было видно, что он взволнован. Но, привыкнув сдерживать свои чувства, он быстро обрел свойственное ему хладнокровие.
— Сэр Джон Ингрэхем! — несколько раз повторил он. — Да, это имя слишком глубоко запечатлено в моем сердце, чтобы я мог забыть его.
На несколько мгновений он, казалось, забыл обо всем, что его окружало, перенесясь мыслями в далекое прошлое, которое, несомненно, было полно тягостными воспоминаниями, ибо время от времени руки его лихорадочно вздрагивали и он вытирал пот со лба.
Озадаченный и смущенный переменой, происшедшей в его собеседнике, юный англичанин не осмеливался больше произнести ни слова и ждал, когда Сердар сам возобновит разговор.
Вскоре, однако, тот поднял голову, склонившуюся под грузом размышлений.
— Извините меня, — произнес он, — вы еще слишком молоды, чтобы понять, что значит вновь пережить прошлое, полное страданий и испытаний… Но все кончено, и мы можем продолжить наш разговор. Вы сказали, что вам поручено передать мне…
— Вот этот предмет, — ответил Эдуард Кемпбелл, протягивая ему маленькую сафьяновую коробочку.
Сердар поспешно открыл ее и, изучив с большим вниманием содержимое, пробормотал, словно обращаясь к самому себе:
— Я так и думал!
В коробке лежала половинка двойного кольца с датой, а под ним маленькая пергаментная ленточка, на которой знакомой ему рукой было написано: «Memento!» («Помни!»)
— Эдуард Кемпбелл, — сказал Покоритель джунглей серьезно и торжественно, — благодарите сэра Джона Ингрэхема за то, что ему пришла в голову мысль прибегнуть к этому святому для меня воспоминанию, во имя него я готов на все. Клянусь вам честью сделать все, что в человеческих силах, чтобы спасти вашего отца.
Безумный крик нежданной радости был ответом на эти слова, и молодой англичанин бросился к ногам Сердара, смеясь, плача, жестикулируя, словно безумный, целуя его колени.
— Довольно, успокойтесь, — сказал Покоритель джунглей, поднимая его, — и оставьте вашу благодарность для сэра Джона. Только ему вы будете обязаны жизнью вашего отца, если мне удастся спасти его. За мной есть один долг, и от вас мне не надо никакой признательности. Напротив, это я должен благодарить вас за то, что вы предоставили мне возможность расплатиться. Позже вы поймете мои слова, пока же я не могу сказать вам ничего больше. Итак, слушайте меня. Вы пойдете со мной, так как мой выкуп, то есть жизнь вашего отца, я вручу вам.
— Но я не один. Моя сестра Мэри, у которой хватило мужества сопровождать меня, ждет на французском пакетботе.
— Очень хорошо. Чем многочисленнее будет наш караван, тем лучшим прикрытием это будет для наших планов. Вам придется строго следовать моим указаниям. Возвращайтесь на «Эриманту», которая завтра отправится в Пондишери. В этом городе вы и будете ждать меня, я прибуду туда самое позднее через две недели. И поскольку никто не должен подозревать о вашем родстве с комендантом Хардвара, вам следует изменить имя и взять фамилию матери, которая, как вы мне сказали, француженка.
— Это уже сделано, так как сэр Джон, наш покровитель, понял, что мы не сможем попасть в Индию, охваченную революцией, ни как англичане, ни как дети майора Кемпбелла, которому последние события создали ложную репутацию, я в этом уверен. Поэтому в списке пассажиров «Эриманты» мы записаны под именем нашей матери.
— Как ее зовут?
— Де Монмор де Монморен.
— Вы сын Дианы де Монмор де Монморен! — воскликнул Сердар, поднеся и прижав руку к груди, словно он боялся, что у него разобьется сердце.
— Да, нашу мать действительно зовут Дианой. Откуда вам это известно?
— Умоляю, не задавайте мне вопросов, я не смогу вам ответить.
Затем, подняв руки к небу в восторженном порыве, он воскликнул:
— О божественное провидение, те, кто не верит в тебя, ни разу не испытали на себе мудрость и неисповедимость твоего промысла. — Снова обернувшись к юноше, он долго смотрел на него, говоря с самим собой.