Сердце Ханны колотилось, перекрывая шум бури, когда он сбросил на пол лифчик и лег рядом с ней. Он гладил ее груди, и соски твердели под его пальцами. Она изогнулась, и он снял с нее трусики, лаская груди ртом.
Ее пальцы впились в его поросшую темными волосами грудь. Джордан затаил дыхание. Пальцы Ханны скользнули к его животу, а потом ниже, касаясь и лаская, пока он не застонал от наслаждения.
— Я хочу все делать медленно, — сказал он, убирая ее руки.
— Я не выдержу, если ты будешь делать медленно, — честно сказала она.
Джордан улыбнулся и коснулся ее щеки.
— Тогда не будем медлить.
Ханна схватила его, притянула к себе. Когда он вошел в нее, она снова изогнулась от невыразимого наслаждения.
— Тебе больно? — прошептал он, заглядывая ей в лицо, и Ханна поняла, что кричала.
— Нет, — шепнули ее губы, — хорошо.
Джордан улыбнулся.
— Мне тоже. — Он двигался в ней медленно и осторожно, но Ханна уже не могла вынести силы сладострастия.
Она рванулась навстречу ему, впилась губами в его губы. Шепот, вздохи и тихие стоны смешивались, срываясь с их губ. Такого огня в крови Ханна не знала ни с ним — тогда, — ни в мечтах.
— Джордан... пожалуйста, — прошептала она, и он задвигался быстрее. Их тела двигались в едином ритме вырвавшейся из-под всякого контроля страсти.
— Ханна!.. — Он сам не знал, вырвался ли этот крик из его горла, когда тело содрогнулось в пике наслаждения.
Она что-то неразборчиво бормотала, устраиваясь поудобнее в его объятиях, и Джордан изучал ее лицо. Эта женщина никогда не перестанет его удивлять.
А сын? Когда Джордан был с Кевином, его жизнь приобретала новое измерение. Он никогда не думал, что так приятно наблюдать, как растет и учится ребенок. Он видел в Кевине кое-что от себя, хотя понимал теперь, что это есть во всех детях: отчаянное желание быть любимым и найти свое место в мире.
Младший из трех братьев, Джордан знал, что значит искать свое место в мире. Мальчиком он донашивал одежду братьев, а занимаясь спортом, боролся за место там, где уже блистал Джон или Джейк, и отчаянно пытался найти в себе талант, который есть только у него.
Он взглянул на спящую Ханну. Ее губы были упрямо сомкнуты даже во сне.
Это в ее стиле: упрямо держаться за решение вырастить сына самостоятельно, не сказав ему об отцовстве. А что будет, если она наконец скажет? Джордан тяжело вздохнул. Неизвестно. Он хотел встречаться с сыном, но не хотел давать никаких обещаний.
Ханна шевельнулась и открыла глаза.
— Который час? — сонно спросила она.
— А что? — улыбнулся он. — Боишься опоздать на автобус?
— Еще чего! — тихо рассмеялась Ханна.
— Я приехала сюда на мотоцикле, на мотоцикле и уеду. — Она села, натянув на грудь покрывало. — Дождь еще идет?
— Немного. Гроза прошла. — Он провел пальцем по ее щеке, потом повернул к себе ее лицо. — Ты торопишься?
Ханна вгляделась в его глаза.
— А ты?
— Нет, — тихо сказал он. — Сейчас — нет.
Большего он сказать не мог. Кто знает, что будет дальше?
— Я привыкла думать наперед, — сказала она. — Я из тех, что назначают время у дантиста за год. Составляю список, собираясь в магазин. Читаю рецензии, прежде чем посмотреть фильм. — Она искоса глянула на Джордана. — Ты же человек импульса. Бьюсь об заклад, ты даже не просматриваешь карту, прежде чем отправиться в путешествие, и уж тем более не заходишь в банк за мелочью для въезда на платные автострады.
Джордан усмехнулся.
— Я обычно проверяю, достаточно ли бензина в баке.
Она вздохнула.
— Джордан, когда соберешься оставить нас, очень тебя прошу, предупреди на этот раз заранее. Не ограничивайся одним лишь «Пока!» в дверях.
— Это я тебе обещаю, — сказал он. — Видишь ли, по правде говоря, я не оставлял тебя тогда. Две недели я тонул в бумагах, а когда выплыл — попытался связаться с тобой. Но ты исчезла, не оставив адреса.
— Я решила, что ты мной больше не интересуешься. Я была неискушенной в постельных утехах. Да и осталась такой до сих пор.
— Я не за невинностью твоей охотился, — парировал он. — Мы оказались в постели, потому что мне нравилось смотреть на тебя, потому что никогда жизнь не была для меня такой полной, как рядом с тобой.
— Не надо, — перебила она. — Я не хочу слышать, насколько была дорога тебе, Джордан. Все равно я не верю.
— Тогда поверь этому, — сказал он, притягивая ее к себе и запуская руку ей в волосы. — Поверь тому, что ты чувствуешь, когда я делаю вот так.
Он впился ртом в ее губы. Она не ответила, сердясь более не на него, а на себя. Но тело отказывалось подчиняться воле, и мгновение спустя она застонала и обвила руками его шею.