Теревинфский король посоветовал нам не сходить на берег, ибо в его стране свирепствует какая-то болезнь, так что мы бросили якорь в устье реки, подальше от столицы, и стали ждать. Через три дня подул юго-восточный ветер, и мы взяли курс к Семи Островам. На третий день нас догнал пиратский корабль (судя по оснастке – теревинфский), но мы стали стрелять из луков, и ему пришлось спасаться бегством…
– А мы бросились за ним в погоню, взяли на абордаж и расправились с мерзавцами! – вставил Рипичип.
– Через пять дней мы достигли Мьюла, самого западного из Семи Островов, прошли на вёслах весь пролив и перед самым закатом солнца бросили якорь в Алой Гавани, на острове Брэн, где нас встретили очень приветливо, вдоволь снабдили провизией и водой. Шесть дней спустя мы покинули Алую Гавань и быстро двинулись на восток. Надеюсь, через день-другой мы увидим Одинокие Острова… В общем, в море мы дней тридцать и проплыли больше четырёхсот лиг.
– А сколько нам плыть после Островов? – спросила Люси.
– Никто не знает, ваше величество, – ответил Дриниан. – Разве что на Островах скажут.
– В наше время они и сами не знали, – заметил Эдмунд.
– Значит, – сказал Рипичип, – настоящие приключения начнутся только после Островов.
Каспиан спросил, не желают ли они до ужина осмотреть корабль, но Люси почувствовала угрызения совести и сказала:
– Нет, я сперва навещу Юстэса. Ужасная это вещь, морская болезнь. Ах, если бы у меня было моё снадобье, я бы сразу его выле-чила!
– А оно здесь, – сказал Каспиан. – Я совсем о нём забыл. Когда ты его оставила, я решил, что это – одно из королевских сокровищ, и взял с собой. Только… стоит ли его тратить на морскую болезнь?
– Я возьму одну капельку, – сказала Люси.
Каспиан открыл сундук, стоявший под скамьёй, и достал красивую алмазную бутылочку, хорошо знакомую Люси.
– Бери, королева, – сказал он, – то, что тебе принадлежит. – И они вышли из каюты на залитую солнцем палубу.
На палубе было два больших продолговатых люка: один перед мачтой, другой – позади неё, и оба, как всегда в хорошую погоду, были распахнуты настежь, чтобы внутрь корабля попадало больше света и воздуха. Каспиан подвёл гостей к заднему люку, и, спустившись по трапу, они оказались в большом помещении, где от борта к борту стояли скамьи. Свет проникал сюда сквозь отверстия для вёсел, и солнечные зайчики резво прыгали по потолку. Конечно, корабль Каспиана не был этой ужасной штукой – галерой, где гребут прикованные цепями рабы. Вёслами пользовались только тогда, когда стихал ветер или когда входили в гавань; и тут уж все, кроме коротколапого Рипичипа, по очереди сменяли друг друга. Место под скамьями было свободно, а посередине, от носа до кормы, тянулся трюм, заполненный всевозможными съестными припасами: здесь были мешки с мукой, бочки с водой и пивом, горшки с мёдом, бутылки вина, яблоки, орехи, сыры, ящики с солониной, галеты, репа. На потолке (то есть с изнанки палубы) висели окорока и связки лука, и гамаки, в которых спали матросы. Каспиан повёл гостей к корме, ступая со скамьи на скамью; сам он шагал, Люси почти прыгала, а Рипичип летел по воздуху. Вскоре они добрались до деревянной переборки. Каспиан открыл дверь, и все вошли в каюту, которая помещалась на корме, под палубой. Конечно, тут было не так уж удобно. Потолок был низкий, стены круто сходились книзу, пола почти не было, а окна из толстого стекла никогда не открывались, ибо находились под водой. Сейчас корабль покачивало, и они становились то золотистыми от солнца, то тёмно-зелёными, как море.
– Тут поселимся мы с тобой, Эдмунд, – сказал Каспиан. – Пусть ваш родственник спит на койке, а мы повесим себе гамаки.
– Ваше величество, позвольте мне… – начал Дриниан, но Каспиан его перебил:
– Нет, нет, капитан, всё уже решено. Вы с Ринсом (Ринс был помощником капитана) ведёте корабль и вечером, когда мы поём и беседуем, трудитесь вовсю, так что оставайтесь, где были, наверху, нам с королем Эдмундом и тут хорошо. А как наш новый знакомец?
Позеленевший Юстэс мрачно спросил, скоро ли стихнет буря.
– Какая буря? – удивился Каспиан, а Дриниан засмеялся.
– Скажете тоже, буря! – проревел он. – Да сейчас погода – лучше некуда.
– Кто это? – раздражённо спросил Юстэс. – Скажите ему, чтобы он ушёл. От его смеха голова лопнет.
– Мы принесли лекарство, ты поправишься, – сказала Люси.
– Ах, оставьте меня в покое! – простонал Юстэс, но всё-таки отпил из бутылочки; и, хотя он сказал: «Какая гадость!» (по всей каюте разлился дивный запах), лицо его порозовело, вообще ему стало лучше. Он перестал жаловаться на бурю и головную боль и принялся требовать, чтобы его высадили на берег, где он немедленно свяжется с британским консулом. Когда же Рипичип спросил, что такое «свяжется» и кто такой «консул» (он решил, что это – особый вид поединка), Юстэс пробормотал: «И этого не знает!..» В конце концов его удалось убедить, что они и так плывут на всех парусах к ближайшей земле, а отправить его в Кембридж, где жили дядя Гарольд и тётя Альберта, не легче, чем на луну. Тогда он хмуро согласился переодеться и выйти на палубу.