Мои размышления прервало появление Орлова. Мы отправились на ужин, прихватив по пути Булатову со служанкой и двух князей с нашего факультета со столь звучными фамилиями. По идее, как пояснил мне Орлов, можно ужинать и в столовой академии, но так делают те, кто ограничен в денежных средствах. В кафе еда разнообразнее и вкуснее, пусть и дороже. Хм, думаю, что никто из нашей компании в деньгах ограничен не был.
Ну да… Простолюдинов среди нас не было… хотя по идее их же распределили по всем группам. Так-то внешне все в форме и хрен поймешь, кто не аристократ. Но та же Булатова, в отличие от «липового аристократа» Кенто Каядзаки, легко определяли, кто есть кто. Поэтому ухмыляющийся моему удивлению Орлов заявил, что в нашей группе по Боевой магии четверо простолюдинов: две девушки и два парня. И сразу предупредил, что, несмотря на декларируемые академией равные права для всех, невзирая, так сказать, на «чины и звания», лучше меньше с ним общаться.
— А лучше вообще не общаться, подобное, выражаясь языком европейского союза — моветон! — категорично заявила Булатова, и я невольно поймал одобрительный взгляд моей невесты. А ведь она тоже не родилась аристократкой… Да что за хрень, блин! Обвел взглядом друзей — все согласны. Прям себя революционером каким-то почувствовал. Узок круг их и далеки они от народа… это о декабристах вроде. Вот же какая хрень опять в голову лезет!
— Я буду общаться с тем, с кем мне нравится, — сообщил я Марии, и после моих слов сразу наступила тишина. Я вновь оказался в перекрестье взглядов. Но вот мне реально было пофигу! Или я сейчас отбиваю себе возможность поступать как считаю нужным, или…
Глава 2
«Разговор с ректором»
— То есть? — осторожно поинтересовался Орлов первым нарушив неловкое молчание, — я правильно понимаю, что у японских аристократов какое-то особое отношения к простолюдинам? У меня, конечно, не было большого опыта общения с твоими соотечественниками, но, по-моему, дворянство в любой империи не считает их равными себе. Да, в академии Земли декларируется всеобщее равноправие… Но он и во всех Империях декларируется, — саркастически хмыкнул он, — на самом деле все не так.
— Да, Кенто, ты извини, ну так же и есть на самом деле, — как-то смущенно добавила Булатова.
— У всей аристократии японской, — невольно передразнил я Орлова. — Допустим, но я свое мнение имею. И вообще разговор-то о другом. Понятно, что всеобщее равенство и братство — утопия! — во, блин, как выразился. Самому понравилось. — Но надо быть человеком. — Я строго взглянул на Булатову. — И если кто-то родился с золотой ложкой во рту и имеет за плечами десяток поколений знатных родственников, то не значит, что он лучше человека, появившегося в семье рабочих, например… Видимо, я единственный, кто так думает? — полуутвердительно-полувопросительно добавил я.
— Ну… — замялся Голицын, а остальные как-то смущенно опустили глаза, кроме Эллы. Надо же. Взгляд мисс Шервуд был ободряющим! Еще одна «революционерка»? Никогда бы не сказал.
— У тебя не совсем стандартные взгляды, Кенто, — дипломатично заметила Меньшикова, улыбнувшись, — просто необычно слышать подобное от японского аристократа!
— Ну вот так, — развел я руками.
Еще несколько минут висела какая-то неловкая пауза, но потом народ потихоньку ожил, и тема разговора как-то сама с собой сменилась. Я же, потягивая апельсиновый сок (кстати свежевыжатый и на удивление вкусный. Пиво в кои веки не хотелось) размышлял. И мысли мои были не особо веселыми.
Чего это меня понесло? Сам не знаю, почему зацепили меня слова Булатовой. Еще в прошлой моей жизни, много веков назад, раздражало отношение всевозможных нуворишей и бизнесменов. Вот да… типа вокруг быдло, а мы все как воздушные шарики. Особенно если начинает выступать какой-нибудь сынок богатеньких родителей, который в своей жизни пальцем не шевельнул, и ему все на блюдечке с белой каемочкой приносили. Но с другой стороны, сейчас и я такой же богач. Думаю, Кенто Каядзаки до моего вселения был таким же надутым индюком, задиравшим нос. Хотя времени у него на понты было маловато, так что все же не факт. Ничего… Я научу «родину любить» хотя бы своих нынешних друзей. Думаю, силы и терпения у меня хватит. Или я не Иван Наливаев… то есть Кенто Каядзаки.