Она взглянула на Чарльза. Он и бровью не повел.
— Чарльз? — По щеке Софи покатилась одинокая слеза. Софи сердито слизнула ее и сказала: — Прошу тебя, пожалуйста, скажи хоть что-нибудь.
— Ты поняла письмо?
— Они меня у тебя забирают. Они тебя у меня забирают.
— Они точно намерены попытаться.
Софи не хотелось прикасаться к письму. Она бросила его на пол и встала на него. Затем подняла и прочитала снова. Смириться с оценкой «совершенно неподходящие» она не могла.
— Думаешь, если бы я носила юбки… И не сутулилась бы… Или была бы красивее… Или, не знаю, милее… Они бы разрешили мне остаться?
Чарльз покачал головой. Софи с удивлением заметила, что он молча плачет.
— Что теперь? — Она сунула руку к нему в карман, вытащила носовой платок и вложила его Чарльзу в руку. — Вот. Чарльз, прошу тебя, скажи что-нибудь. Что мы теперь будем делать?
— Прости меня, дитя мое. — Софи никогда прежде не видела, чтобы человек был настолько бледен. — Боюсь, нам ничего не сделать.
Вдруг Софи поняла, что больше этого не вынесет. Она бросилась в свою комнату, спотыкаясь о ступеньки. В глазах стояли слезы, и все вокруг расплывалось. Не думая, Софи схватила кочергу и ударила ею по футляру от виолончели. Тот с громким треском раскололся. Она ударила по кувшину с водой, стоявшему возле кровати, и осколки разлетелись по подушке и одеялу. Снизу донеслось восклицание, по лестнице застучали шаги. Софи топтала и пинала футляр. Во все стороны летели щепки крашеного дерева.
Если вы никогда не разбивали кочергой деревянный ящик — попробовать стоит. Через некоторое время Софи почувствовала, что снова может дышать.
— Я никуда не уйду, — шептала она при каждом ударе. — Никуда не уйду.
Хотя по лицу Софи по-прежнему текли сопли и слезы, теперь они ее не душили. Она вошла в ритм — удар, вдох, удар, вдох.
— Не уйду, — шептала она. — Нет. — Бах! — Нет. — Бах! — Нет.
Только через несколько минут она поняла, что Чарльз стоит на пороге.
— Ты жива, дорогая?
— Ой! Я просто…
— Что ж, весьма разумно. — Он осмотрел комнату, а потом взял Софи за руку и повел в ванную. — Без горячей воды здесь не обойтись.
Больше он ничего не сказал, поэтому Софи осталось лишь свернуться клубочком на груде полотенец, икая и шмыгая носом, пока Чарльз внизу ставил на плиту все имеющиеся у них кастрюли, чтобы нагреть воду, а потом поднялся и добавил в горячую ванну сушеную лимонную кожуру и мяту.
— Полчаса не вылезай. У меня дела.
Спокойно сидеть в ванне Софи не могла. Вместо этого она мерила комнату шагами и стучала по стене, пока снизу не раздался голос Чарльза.
— Залезай в ванну, Софи, и побрызгайся немного. Не поверишь, но брызги порой творят чудеса.
Софи забыла, что ванная находилась как раз над кухней. Вздохнув, она разделась и сердито стащила ботинки.
— Ну все! — крикнула она. — Я залезла.
Теперь надо было действительно залезть в ванну, иначе получилось бы, что она солгала. Горячая вода доходила ей до пупка, а лимонная кожура липла к ногам. Как только она полностью погрузилась в горячую воду, гнев как ветром сдуло. Софи обмякла и легла в ванну. Сердце ее тоже обмякло. Из головы вылетели все мысли.
Наконец выбравшись из ванны, она добрела лишь до коврика в своей спальне, как вдруг ее колени подогнулись и она упала, завернутая в полотенце. Она лежала там в полудреме и смотрела в пустоту.
Постепенно пустота сменилась чем-то. По стене запрыгал солнечный зайчик, и очень долго Софи смотрела на него невидящими глазами.
Она обернулась к груде деревянных щепок, в которую превратился ее футляр от виолончели, и попыталась определить, что отражает свет. Вдруг кровь прилила к ее щекам, и Софи вскочила на ноги.
Зеленая суконная подкладка не до конца оторвалась от длинной щепки крашеного дерева. Софи схватила щепку и посадила занозу в большой палец.
— Ай! Черт!
Под зеленым сукном к дереву была прибита медная табличка. Отражаясь от нее, лучик солнца танцевал в дальней части комнаты.
На табличке был адрес. Но не английский.
Чтобы его прочитать, Софи пришлось положить щепку на стол. Руки слишком дрожали, чтобы держать ее ровно.
Мастерская
струнных инструментов
Улица Шарлемань, 16
Маре
Париж
291054
Софи нашла Чарльза в кабинете. Он сидел у окна с газетой в руках, но казалось, что глаза его ничего не видят. Капли дождя падали на первую страницу, отчего шрифт расплывался, но Чарльз даже не пытался заслониться от сырости.