Выбрать главу

Медоварцев спокойно взял в руки талер. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: монета фальшивая.

- Да, талер фальшивый, но я его раньше не видывал; впервой в твоей руке вижу. А мошенником называть, господин хороший, поостерегись!

- Первый раз видишь, мошенник?! - завопил горбун. - А кому ты сегодня за товар платил?.. Эй, купец, иди сюда!

Сквозь толпу, обступившую Медоварцева и Пруца, протискивался купец.

- У тебя русский покупал товары?

- У меня, - ответил купец.

Медоварцев внимательно посмотрел на купца, блудливо прятавшего глаза, и сказал:

- Да, я купил утром у господина купца харч на дорогу и платил полновесными серебряными талерами. Я думаю, господин купец подтвердит это.

- Вот этими, - протянул руку с деньгами горбун, - этими платил!.. Скажи, купец, не бойся.

- Да... я получил эти... деньги от русского купца, - запинаясь, ответил немец. - Это его талеры.

- Фальшивомонетчик! - завизжал горбун. - Ты поплатишься за это своей шкурой! Мы будем судить тебя по своим законам.

Собравшаяся толпа одобрительно зашумела.

- Связать его, - крикнул кто-то, и несколько человек стали приближаться к Медоварцеву.

- Михаил Андреич, биться будем! Мы здесь, Михаил Андреич! - услышал Медоварцев голоса дружинников.

Несколько человек из его отряда, вытащив из-за пояса топоры, приготовились защищаться. Толпа расступилась.

- Не трожь, ребята, не проливай крови!.. Мне суда бояться нечего. Пусть рат рассудит. А ты, продажная душа, гадина, не купец... разбойник! - обернулся к ревельцу Михаил Андреевич и спокойно пошел к ратуше.

Дни после случая на торгу тянулись мучительно долго. Пруц был неумолим и, несмотря на колебания судей, настоял на своем: Медоварцева приговорили к смерти как фальшивомонетчика. Магическая сила документа с подписью и печатью великого магистра ордена сделала свое дело.

Напрасно Михаил Андреевич целовал крест и клялся в своей невиновности, напрасно новгородские купцы, живущие в Ревеле, толпой осаждали ратушу, предлагая большие деньги за освобождение Медоварцева, - ничего не помогло. Боясь преследования ордена, ратманы' не хотели даже слушать об этом.

В одной из круглых башен городской стены сидел взаперти Медоварцев.

1 Ратман - член ратуши.

Прикованный короткой цепью, в наручниках, которые едва позволяли ему шевелить руками, Михаил Андреевич не терял надежды на освобождение.

Он не верил, что совершенно невиновный человек может быть ложно обвинен в таком тяжком преступлении.

"Есть же правда на свете, - думал он. - Ну, пусть поспешили, поверили горбатому попу. Но судьи... Ведь не могут же несколько самых уважаемых людей в городе приговорить к смерти невиновного человека и потом спокойно спать. Нет, узнают правду, разберутся".

На третий день после суда он получил короткую весточку от друзей.

"Уста твои целуем, дорогой брат, но пособить тебе не можем, - писали они. - И осталась надежда только на милосердие божие".

Прочитав послание, Медоварцев почувствовал, что ему надеяться не на что. Смерти он не боялся, но тяжело умирать, зная, что от успеха задуманного дела зависело благо родной земли, а выполнить его он не успел. Эта мысль приводила Медоварцева в исступление.

Временами купец успокаивался. Он подсчитывал, через сколько дней должен приехать в Данию Федор Жареный и когда там будет Порфирий Ворон. Михаил Андреевич мысленно следил за каждым их шагом на морском пути и по сухопутью.

"Недаром умру, - повторял он, - своей смертью от них след отведу. Одним часом горбатому не мочно в трех местах быть. Помру спокойно. Не я - други за меня посольничество справят. Наше святое дело всегда жить будет".

И тут же приходили сомнения.

"А вдруг и с ними неладно? Порфирий молод, а Федор задним умом крепок. Тогда что?" Эта мысль была невыносима для узника.

Старый попик русской церкви, отец Амвросий, пренебрегая дряхлостью, выехал на поклон к рижскому архиепископу, решив во что бы то ни стало вымолить жизнь Медоварцеву.

Но городские власти не стали ждать решения архиепископа: на третий день после суда на торговой площади была назначена казнь.

Утро было солнечное, погожее. Несмотря на раннее время, толпа людей заполнила площадь и прилегающие улицы. Люди сидели на крышах домов, женские головы торчали из всех окон. На деревянном помосте, окруженный стражей, стоял Михаил Андреевич. Только неделя прошла с того времени, как горбун назвал его фальшивомонетчиком, а от крепкого, довольного своей судьбой человека не осталось и следа. Медоварцев похудел и поседел до последнего волоска.

Внизу, у ног Медоварцева, в огромном медном котле клокотала кипевшая смола. Двое прислужников с хмурыми лицами то и дело подкладывали в печь под котлом сухие сосновые

дрова.

Русские люди стояли скопом, совсем близко. Собрались все: тут были новгородцы, псковичи, смоляне, московские купцы. Они хотели подбодрить Михаила Андреевича в тяжкое время, утешить вниманием. Тут же, понурл голову, стояли дружинники Медоварцева.

Но вот тяжелые сапоги заскрипели по доскам. На помост взбирался глашатай с бумагой в руках. На площади стало тихо. Громко отчеканивая каждое слово, он прочитал приговор.

Медоварцев спокойно слушал чтение. Так же спокойно он

принял благословение, священника.

Но, когда палач подошел к нему и стал срывать одежды, он словно сошел с ума. Случилось так, что как раз в этот миг глаза Медоварцева встретились с глазами толмача Аристарха, спасшегося от смерти и сейчас стоявшего в толпе. И Медоварцев понял, что с Жареным случилась беда.

- Православные! - отшатнувшись от палача, с отчаянием закричал он. - Не виновен я, как перед богом!..

Медоварцев бросился в дальний угол помоста, стараясь высвободить связанные за спиной руки.

От напряжения его лицо налилось кровью, а глаза дико вращались в орбитах. От палача и стражников, бросившихся к нему, Медоварцев отбивался головой и ногами, хрипя и рыча, словно затравленный зверь.

Сжав кулаки и тяжело дыша, глядели русские люди на неравную борьбу. Двое молодцов из дружины Михаила Андреевича рванулись было на выручку, но их удержали крепкие руки товарищей. Может быть, продлись свалка на помосте еще одну минуту, все бросились бы на помощь своему земляку. Но к боровшимся ринулся горбатый орденский поп и, изловчившись, ударил Медоварцева в голову рукояткой меча.