— Дорога проста, — наконец ответил он. — По реке поднимись кверху до первого притока, дальше по этому притоку пойдешь. Идти недолго. Увидишь большую сосну, на стволе у ней знак — жуковина. Далее одному ходу нет — тут и жди.
— А ежели я дальше пойду?
— Что ж, можно и дальше, ежели жизнь не дорога!.. В словах старика Дмитрий почувствовал угрозу.
— Кого мне: людей али зверей бояться? — снова спросил он.
— Господине, — обратился пастух к Амосову, — что я мог, то сказал. А больше ничего не скажу… Ослобони, господине.
Амосов отпустил старика.
Дмитрий собирался недолго: взял топор за пояс да дубинку в руки, сунул краюху хлеба в котомку, помолился на темную икону в углу и попрощался с товарищами.
Степан Котов дал Головне в дорогу крепкую лодку-кижанку. Труфан Федорович, про всякий случай, снабдил его драгоценным камнем из своей заветной шкатулки.
Дмитрий легко, словно играючи, перенес лодку на воду, прыгнул в нее и, разобрав весла, поплевал на мозоли.
— Прощевайте, други! — крикнул он, сильными гребками выводя лодку на середину реки.
Высокая войлочная шапка Дмитрия, несколько раз мелькнув в прибрежной зелени, исчезла.
До притока плыть было просторно: река, почти не сворачивая, широкой лентой разрезала лес. Свернув в небольшую речушку, на которую указал пастух, Дмитрий стал пробираться среди непролазной чащи, плотно обступившей реку.
Иногда река делалась совсем узкой, и ели, столпившиеся по берегам, доставали друг друга своими ветвями.
Лодка вырвалась из узкого ложа реки в небольшое лесное озеро. Плотно закрытое со всех сторон темным бором, озеро почти сплошь заросло болотными травами. Тут была такая глухомань, что даже привычному Дмитрию сделалось не по себе. Проплыв озеро, лодка снова вошла в реку, и Дмитрий услышал шум водопада.
«Вот проклятый старик, — подумал Головня, — обманул, ищи тут сосну, где знак вырублен. Во их сколь, сосен-то!..»
Но за крутым поворотом реки, на песчаном мыске, как-то вдруг открывшемся, он увидел большую сосну.
— А не соврал старик, — нажимая на весла, сказал Дмитрий, — вот и знак, не соврал.
На толстом стволе еще издали была видна белая отметина. Когда Дмитрий пригнал лодку к сосне к, привязав ее за отросток могучего корня, выступавшего из размытого берега, вылез на землю, то сомнений у него больше не было. На стволе кора была гладко стесана, и на этом месте выжжено клеймо, похожее на большого, с куриное яйцо, жука.
«Черен, а не ворон, рогат, да не бык, шесть ног без копыт, идет — землю не дерет, — вспомнил Дмитрий загадку. — Жук жуком и есть».
Дмитрий решил подождать. Он присел на мягкую траву, прислонился к стволу сосны. Мысли Дмитрия витали далеко от здешних мест. Ему представлялось, как Степан Котов, прослезившись, говорит:
«Бери, Митюха, Варвару, бог с тобой, береги ее пуще глаза — одна ведь у меня дочь!»
Дмитрий хотел ответить что-то значительное Котову, сказать ему, как он будет любить и беречь Варвару… Вдруг сквозь дремотные мысли ему почудился собачий лай, злобный и многоголосый. Дмитрий насторожился. Лай слышался все громче и громче. Дмитрий едва успел схватиться за дубину. Из ближнего кустарника на лужайку выскочили три больших пса. Роняя пену из разинутых пастей, собаки бросились на Дмитрия.
«Вот это псы! Каждый волка одолеет», — пронеслось в голове Дмитрия. Он взмахнул дубиной, и вовремя — одна из собак, подпрыгнув, хотела вцепиться ему в горло. Собака рухнула у ног Дмитрия с разбитой головой. Вторая, попав под дубину, была далеко отброшена: ее жалобный вой раздался из кустов. Третья боялась приблизиться и яростно лаяла, вздыбив шерсть.
Из кустов выскочили еще несколько собак, и почти в тот же миг на лужайке появился человек.
— Назад! Эй, назад! — кричал он собакам. — Назад! Ко мне, ко мне, Куцый!
Подозвав собак, парень ловко пристегнул их за ошейники к толстому четырехгранному ремню и, удерживая свору одной рукой, крикнул гневно:
— Почто собак сгубил?! Кто ты, откудова?
— А тебе что, дороже собаки поганые али душа христианская? — спокойно ответил Дмитрий, вытирая капли пота со лба. — Кабы я не изловчился дубиной, не быть мне живу.
— А ты хрещеный? — В глазах незнакомца вспыхнул испуг.
— Я-то? Хрещеный. — Дмитрий наложил на себя крест. — А что, разве на татарина похож? — попробовал он пошутить.
Незнакомец отступил назад, схватил боевой рог, висевший па серебряной, надетой на шею цепи, и поднес к губам.
«Ту-ту-ту-ту!..» — будоража лес, понеслись громкие тревожные сигналы.
— Ну и ну! — зажал уши Дмитрий. — Эдак ты всех зверей в лесу распугаешь. — Он сделал шаг вперед. — Мне лекаря надобно. Пастух сказывал…
— Не подходи! — крикнул незнакомец. — Собак натравлю… Стой у сосны… Наши придут — им скажешь. — И он затрубил снова.
«Бум… бум… бум», — раздались из леса далекие удары в колокол. Звуки были тревожные. Они покатились по поляне и отозвались на берегу реки, в темной чаще леса.
Дмитрию сделалось не по себе.
— Чудеса в решете — дыр много, а вылезти негде, — произнес он вслух. — Что ж, подождем.
Парень присел на каменный обломок, зажав между колен дубинку и искоса поглядывая на собак.
Собаки как-то сразу перестали лаять. Дмитрий поднял глаза и увидел рядом с незнакомым парнем старика в длинной одежде из серого домотканого сукна и с суковатой палкой в руках. Старик что-то спросил у парня и подошел к Дмитрию.
— Чего тебе надобно в наших лесах? — сказал он, строго смотря на него из-под лохматых седых бровей.
— В битве со свеями тяжко товарищ ранен, — торопливо заговорил Дмитрий. — Лекарь надобен… Меня послал старый пастух Степана Котова к этому дереву с отметиной, с жуковиной, — закончил он, указывая на сосну.
— Как того пастуха звать? — спросил старик.
— Одноуш. Одно ухо у него словно кто саблей стесал, — охотно пояснил Головня.
— Друзья Одноуша — наши друзья… Иди за мной, — услышал Дмитрий неожиданный ответ.
Старик обернулся к парню и что-то крикнул ему.
— Идем, дед! — решительно сказал Дмитрий, разглядывая незнакомца. — Далече ли идти?
Старик промолчал. Он нахлобучил поглубже войлочную шапку и тронулся в путь.
За кустами Дмитрий увидел небольшой отряд, вооруженный короткими копьями.
«Недаром парень трубил», — подумал Головня.
Шли рекой. По берегам часто встречались большие серые камни и каменистые россыпи. Шум водопада слышался все громче и громче. После нескольких крутых поворотов русло реки оказалось засыпанным грудой камней, по которым вода шумливо стекала вниз несколькими небольшими водопадами. Здесь река образовала глубокое озеро с крутыми берегами. На правом берегу у самого водопада Дмитрий увидел большого деревянного идола. У ног его, на утоптанной площадке, лежал громадный бык с позолоченными рогами. Бык был заколот, внутренности, залитые кровью, лежали рядом. Старик упал перед идолом на колени и несколько раз земно поклонился.
«Язычники», — догадался Дмитрий. Он с удивлением смотрел на деревянного истукана, губы которого были обильно вымазаны кровью.
— Кто это? — спросил Головня, показывая пальцем на высокую деревянную фигуру с плоским лицом.
Старик поднялся с колен.
— Бог огня — Перун, — не сразу ответил он. — Сегодня большой праздник, Перунов день. Под свято и быка закололи. А у вас, христиан, вместо Перуна пророк Илья, — добавил он. — В один день празднуем.
— А и правду сегодня Ильин день! — удивился Дмитрий. — Вот оно как получается.
— От наших праздников вам, выходит, и деться некуда, — хмуро продолжал старик. — Попы-то к богам нашим своих святых приспособили…
— Ты, старик, угодников святых не трожь! — оборвал его Дмитрий. — Я вашего бога не хулю…