— Я всегда брилась там внизу? — спросила я, не способная выкинуть острое лезвие из головы и поля зрения. Клянусь, оно блестело, как хрустальная призма.
— Тшш… Игрушка. Молчи. Не открывай свой рот.
Игрушка? Знаю, мои глаза расширились. Не знаю, что шокировало меня больше — само слово или смысл, скрытый за ним. Я попыталась сглотнуть, но глотать было нечего. Мой рот был сух, ноги дрожали, а сердцебиение было слышно в голове. Пэкстон провел руками вверх по моим бедрам, поднимая край платья. Его пальцы скользили по задней стороне моих ног, поднимаясь к ягодицам. Наши глаза встретились, и я выдержала его взгляд, ищущий ответы. Он пугал меня, в этом не было сомнения, но я не собиралась показывать ему это. Я выдержала его взгляд, не отводя глаз.
— Смотри вниз, — тихо приказал он горячим, страстным тоном, пробирающим меня до костей.
Я как трусиха посмотрела вниз, не произнося ни слова. Пэкстон тоже молчал. Он аккуратно раздел меня, сняв платье через голову и бросив его на пол. Дальше должна была наступить очередь трусиков. Он взял обе мои руки и потянул, призывая меня встать. И, словно щенок на поводке, я послушалась. Мое тело развернулось к раковине с его помощью, и я схватилась за нее для поддержки.
В отражении на меня смотрело потерянное выражение лица. Ничто из этого не имело эротической подоплеки. От этого становилось тошно. Пэкстон Пирс был больным человеком. Я едва могла стоять, и все же он хотел поиграть, словно я была его игрушкой. Что за черт? Я стояла неподвижно, воздух застревал в легких, пока он доставал полоску стринг из моих ягодиц. Жар его тяжелого дыхания согревал мою кожу.
Следующий вздох застрял у меня в горле, когда нужно было переступить трусики. Пальцами я нервно выстукивала по поверхности, пока не прошла боль.
Мое тело постепенно расслабилось, а глаза закрылись, когда Пэкстон провел пальцами между моих ног. Глупый гормон дофамин мгновенно взорвался в мозге. Боль исчезла, сменившись пульсацией между ног.
Прекрасно.
Мои глаза открылись навстречу собственному отражению, когда его палец скользнул глубоко в меня. О боже. Это плохо. Я не должна так реагировать. Какого черта? Мои губы приоткрылись, и тихий вздох слетел с них, когда его пальцы коснулись моих складок.
Пэкстон зашикал на меня, творя магию пальцами на моем пульсирующем клиторе.
— Вот это — моя шлюшка, — прошептал он, целуя мою правую ягодицу. Я следила в зеркале за тем, как мое шокированное выражение лица приобретало эротическое сияние по мере реакции моего тела.
— Пэкстон, мне нужно сесть, — произнесла я, симулируя сильную боль. Эндорфины, наполнившие мое тело, не давали ощутить в полной мере всю боль, но это единственное оправдание, которое пришло мне на ум. В любом случае, это не важно. Мое стремление контролировать ситуацию угасло, и я оказалась в еще большем затруднении.
Мягкие поцелуи были оставлены по всему моему телу, доходя до плеча. Одним пальцем он провел по позвоночнику, начиная от расщелины между ягодицами, неотрывно глядя мне в глаза в отражении зеркала. И снова у меня захватило дыхание. Темные пронзительные глаза. Глаза, которые меня ненавидели. Почему? Что я сделала этому мужчине? Он повернул меня к себе лицом и провел языком по моим губам, прежде чем ворваться в рот.
Господи. Что со мной было не так? Я поцеловала его, не наоборот. Это была я. Мои губы потянулись к нему, и наши языки переплелись. Все вокруг меня изменилось. Воздух, ощущение его прикосновений на моей спине, его губы. Я буквально чувствовала, как напряжение покидает мое тело. Мои пальцы едва коснулись твердого живота под его футболкой, как я застонала ему в рот.
Это охладило его. Он отстранился, и глаза его расширились, возможно, от удивления.
— Иди в душ, — приказал он неуверенным тоном. Меня это сбило с толку. Казалось, Пэкстона смутил мой порыв больше, чем меня саму.
Он передал мне костыли, и я слегка подпрыгнула, когда холодный металл коснулся кожи. Он без слов, кивком, направил меня в сторону душа. Будучи аккуратной с неприкрытой ногой, я поковыляла к широкому душу, пока его голодный взгляд пожирал мою обнаженную попку. Как только я добралась до скамьи, то заколебалась, не зная, что делать.
— Ты не помнишь? Конечно, ты помнишь свой душ, — сказал Пэкстон беззаботным тоном. Он снова забрал мои костыли и поставил их у стеклянной стены. Я не ответила. Ждала, прикусив щеку.
Он снял футболку, бросив ее на пол, и остался лишь в баскетбольных шортах. Я уставилась на него, словно никогда не видела без рубашки. Пэкстон не был большим мужчиной, в каком бы то ни было смысле, но черт. Он был высоким, в хорошей форме, подтянутым. Его мышцы выпирали, но естественно. Пропорции были идеальны.