Скрестив лодыжки, он сделал глоток своего напитка.
— Очень вкусно. Что это?
— Понятия не имею, но явно у него есть название. Словно я хотела именно этот коктейль, но микс ингредиентов слишком тяжелый, чтобы случайно их смешать. — Я подошла к краю и сделала нечто вызывающее. Как на пляже. Сделав большой глоток, я встала между его ног. Он расставил их, давая мне возможность встать ближе. Что я и сделала. Я прислонилась прямо к его гениталиям, оставляя верхнюю часть тела на некотором расстоянии, и посмотрела ему в глаза.
— Расскажи. Что ты думаешь, я сделала?
— Ты уже знаешь.
— Лейн?
— Ага.
— Но что случилось? Почему ты так думаешь?
Пэкстон сделал еще глоток и выпалил слова.
— Ты знала, что Кэндес наняла частного детектива за несколько недель до твоей аварии?
— Нет, Пэкстон. Я ничего не знаю об этом. — Если бы он только знал, каково это — не помнить абсолютно ничего из своего прошлого с ним. Может, тогда бы он лучше меня понимал.
— Да, она прислала мне сообщение несколько дней назад. У нее есть что-то, что она хочет мне показать.
— Что?
— Не знаю. Я сказал, что не хочу видеть это сейчас. Что и так происходит достаточно всего и без добавления новых проблем.
— И все? Она отстала?
— Вроде того. Если не принимать во внимание ее грубость с тобой. Я знаю, что произошло. Она высказалась тебе, не так ли?
— Нет, не совсем. Я услышала их разговор. Было ли это резким изменением? Я нравилась ей до субботы.
Он допил коктейль, вытер рот и поставил бокал на поручень позади себя. Его руки притянули мою талию к себе, сам он выпрямился. Его теплые губы встретились с моим плечом, а руки скользнули под халат.
— Она приостановила все после твоей аварии. Но детектив хотел получить плату, несмотря на то, нужна ли ей еще информация или нет. Она только получила посылку несколько дней назад.
Мои брови приподнялись, сопровождая тяжелый вздох.
— Что ж, это объясняет, почему она отменила наш ланч и почему избегала меня. Не знаю, что сказать, Пэкстон. Думаешь, у нее есть доказательства?
— Думаю, да, но знаешь что?
— Что?
— Я не хочу думать об этом. Не хочу знать и не хочу, чтобы ты вспоминала. Это все изменит. Я больше не буду хотеть тебя, Габриэлла.
— Может тебя это удивит, но я с тобой согласна. Я уверена, эти последние несколько недель были вершиной того, что я получала от тебя. Если ты хочешь знать — иди, посмотри. Но если я действительно это сделала, подумай вот о чем. Почему я это сделала?
— Я думал об этом каждый день с тех пор, как увидел тебя с ним.
Шок на моем лице соответствовал словам, сорвавшимся с моих губ.
— Ты видел нас? Где?
Я попыталась выпрямиться, но Пэкстон не отпустил меня. Он сильнее сжал вокруг меня руки и снова поцеловал мое плечо.
— У камней.
— Что ты видел?
— Он обнимал тебя, а ты уткнулась лицом ему в грудь. Думаю, ты плакала.
Что ж, это совсем не то, что я ожидала услышать.
— Может это было что-то другое. Может у нас не было интрижки?
— Женщины не позволяют мужчинам так касаться их, если не вовлечены чувства. Ты никогда не разрешала мне себя так обнимать. Ты никогда не плакала у меня на плече, как делала это с Лейном.
В этот раз я отстранилась.
— Ты серьезно? Ты ненавидишь меня. Даже возможности не даешь мне приблизиться к тебе.
— Я никогда не ненавидел тебя. Черт возьми, Габриэлла. У нас было соглашение. Оно не должно было превратиться в это. Что бы это ни было между нами. Я никогда не хотел обнимать тебя, вытирать твои слезы. Не так все это должно было обернуться.
Я молчала. Просто стояла. Ошеломленная. Пэкстон обошел меня и провел пальцами по своим волосам.
— Это гребаная авария. Ты провела с ним три часа, прежде чем разбилась. Не так ли, Габриэлла? Ты трахнулась с ним в тот день? Это он завладел твоим вниманием посреди хренового урагана?
Это я ненавидела больше всего. Неважно, что я скажу, Пэкстон не поймет меня. Никто не поймет. Меня обвиняли в вещах, ужасных вещах, которых я не помнила. И я не знала, кого винить. Я чувствовала себя плохо, но не знала за что. За то, что встала между Кэндес и Лейном? За измену Пэкстону? За то, что потеряла память? Я не знала, из-за чего должна была чувствовать себя плохо, и объяснить это Пэкстону было невозможно. Он не мог понять. Я этого не понимала. Даже капельку.
Пэкстон снова провел руками по волосам, затем сжал их в кулаки и зарычал. Опустив руки, он смягчился.
— Я думал, мы неуязвимы. Думал, у нас все хорошо. Что никто к этому не прикоснется. Что-то, о чем многие мужчины только мечтали. У нас, блядь, было это, Габриэлла, и ты все испоганила.