Вскоре вошел крепкого телосложения мужчина, одетый в коричневую рубашку и брюки. Он опустился на одно колено перед кроватью Лу Цзина.
— Шицзы, герцог сменил всех охранников в зале Чжу-Цюэ. Все входы строго охраняются новыми людьми, — доложил он низким голосом.
Услышав это, Лу Цзин не смог сдержать холодную улыбку на губах. Неужели отец боялся, что он сбежит или расскажет людям о случившемся? Да он даже не мог встать с кровати! Для него было практически невозможно передать информацию или попытаться сорвать свадьбу. Его отец был действительно дотошным — надо отдать ему должное.
— Принеси мне кисть и чернила, — попросил Лу Цзин.
Он не собирался ждать, как сидячая утка. Лу Цзин с трудом поднялся, пот капал со лба, как роса. Дрожащими пальцами он нащупал потайное отделение в своей кровати, открыл его и достал белый нефритовый флакон. Он вытряхнул таблетку, проглотил ее и на несколько секунд закрыл глаза. К его лицу вернулся цвет.
Это лекарство было разработано для использования на поле боя. Оно позволяло тяжелораненым продолжать сражаться, а также оказывало обезболивающее действие. Однако это лекарство имело
вредные побочные эффекты, и его нужно было употреблять в пищу в ограниченном количестве, не чаще раза в год.
Лу Цзин быстро написал несколько писем, воспользовавшись шансом сделать это, пока действие лекарства было в силе.
Он отдал письма Гао И.
— Найди способ отправить их. Они обязательно должны дойти до адресатов, — проинструктировал он.
— Да, господин, — сказал Гао И, пряча письма в складки своей одежды. Он почтительно склонил голову и ушел, стремительный, как ветер.
В доме было жарко и душно, и Лу Цзин попросил слугу открыть окна. Подул ветерок, разгоняя по комнате прохладный аромат, исходивший от трехногой нефритовой кадильницы с благовониями.
Сунься боялась, что ее Шицзы Е будет скучно лежать на кровати, поэтому она развлекла его, рассказав, о своей ссоре с бабушкой Чжан этим утром.
— Неужели... — Лу Цзин сузил глаза, его голос казался придирчивым.
Бабушка Чжан осмелилась бы так поступить только в том случае, если бы ей приказали это сделать, а человеком, который ее надоумил, скорее всего, была Фужэнь герцога.
Нынешняя Фужэнь стала мачехой Лу Цзина три года назад, и хотя она была властной в управлении хозяйством, в прошлом она никогда не смела его обижать.
Должно быть, у нее была какая-то поддержка, чтобы теперь действовать против него — может, эта поддержка как-то связана с его предстоящей свадьбой с наследным принцем?
Наступил закат. Гао И все еще не вернулся. Вместо этого пришел императорский указ.
— Евнух Хуай здесь, чтобы лично провозгласить императорский указ, а герцог Аньго требует, чтобы шицзы явился выслушать приказ в главном дворе, — сообщила Сунься Лу Цзину.
Инцю не позволила управителю главной резиденции войти в спальню Лу Цзина, и Сунься быстро вошла, чтобы пересказать его слова и получить ответ господина.
Все слуги зала Чжу-Цюэ были возмущены предъявленными требованиями к Лу Цзину. Было очевидно, что их господин даже не мог нормально стоять на ногах, и было совершенно нелепо ожидать, что в главной резиденции он встанет на колени и примет императорский указ в полном здравии. Их герцог Аньго был слишком жесток.
Лу Цзин поднял брови и принял более удобное положение, по-прежнему лежа грудью вниз на кровати.
— Скажи им вот что: я потерял сознание, потому что мои травмы были слишком серьезными, и когда мой слуга попросил женьшень для моего выздоровления, ему было отказано. Если мой отец хочет, чтобы я принял императорский указ, ему придется попросить слуг перенести меня, — сказал он.
Сунься с облегчением рассмеялась, услышав это. Изначально она была красной от гнева, и этот грубый ответ очень поднял ее настроение.
— Да, господин, — сказала она; ее голос был оживленным. Повернувшись, она придала своему лицу подобающее унылое выражение, и пошла поговорить с управляющим.
— Вот ублюдок!!!
У почтенного герцога Аньго чуть не случился приступ апоплексии после того, как управляющий передал слова Лу Цзина.
Лу Цзин был сильным и здоровым молодым человеком, и эти травмы не должны были быть чем-то примечательным; кроме того, наверняка в зале Чжу-Цюэ завалялся для его нужд хотя бы один женьшень?
Однако в присутствии евнуха Хуая он не посмел поднимать шум, ведь евнух Хуай был начальником дворца. Он бросил взгляд на свою Фужэнь.
— Зачем ты это затеяла и портишь с ним отношения? — шипел он.
Фужэнь почувствовала, что супруг был крайне несправедлив к ней, но не осмелилась сказать слишком много, пока в их доме были гости. Она сжимала в руке платок, стараясь сохранять спокойствие.
Герцог Аньго повернулся лицом к евнуху Хуаю, на его лице появилось приятное выражение.
— Пожалуйста, извините моего сына, он опять уехал куда-то по своим делам, и мы не знаем, где он сейчас. Он очень упрямый и непослушный парень, как вы можете видеть...
Евнуха Хуая звали Хуай Чжун. Он поднялся на вершину дворцовой иерархии и был умным и хитрым человеком. Он прекрасно знал о разногласиях между отцом и сыном. Однако правильнее всего было бы улыбнуться и сделать вид, что он ни о чем таком не догадывается, что евнух Хуай и сделал.
— Провозглашение императорского указа не может быть отложено. Поскольку этот указ предназначен для семьи герцога Аньго, в таком случае герцог и его супруга могут получить его, — сказал он торжественно.
2. Ниспослание брака
Герцог Аньго, Лу Цзяньюй, — стройный, элегантный мужчина, похожий не на военного генерала, а скорее на государственного служащего. Он с улыбкой проводил императорского евнуха Хуай Чжуна и поспешил в зал Чжу-Цюэ увидеть непутевого сына.
После смерти императора Тайцзуна вдовствующая императрица вместе со своим юным сыном взяла управление государством в свои руки. В результате в императорском дворце воцарился хаос, а власть и влияние вассальных королей возросли, дестабилизируя баланс сил в империи. Юный император Шицзун едва не погиб в этом конфликте и, чтобы этого не повторилось, провозгласил, что отныне императрица должна быть мужчиной.
Он также постановил, что после того, как наследный принц будет назван, он должен будет разорвать связь со своей биологической матерью и воспитываться этой императрицей-мужчиной. Император Шицзун был похоронен уже более ста лет назад, но его политика остается в силе и по сей день. После введения политики императрицы-мужчины, императорский двор стабилизировался. Императорский двор пришел в равновесие, но Лу Цзин не мог радоваться этому, так как теперь он был объектом этой политики.
«... Лу Цзин, сын герцога Аньго, хорошо разбирается в литературе, искусен в боевых искусствах и имеет благородный облик. Настоящим подтверждается, что он удостоен брака с наследным принцем Сяо Чэнцзюнем..." — Лу Цзин сжал ярко-желтую парчу с изображением императорского дракона и на некоторое время потерял дар речи.
Лу Цзяньюй внутренне ухмыльнулся, увидев выражение лица своего сына.
— Императорский указ уже принят. Не делай глупостей! — сказал он.
— Отец, — сказал Лу Цзин, медленно поднимая голову. Его голос был спокойным и невозмутимым, как неподвижная гладь древнего озера. Он задал только один вопрос, — почему?