33
Селия
Она расплывается в дьявольской улыбке.
- Фелипе забрал меня в качестве трофея, после того, как уничтожил моего отца. Это вселило страх в сердце любого, кто осмелился бы ему противостоять. Свяжись с Фелипе Вильянуэва, и он убьет тебя в твоем доме и украдет твою дочь для своих утех. Довольно эффективно.
- Почему это вызывает у тебя улыбку? Он убил твоего отца! И сделал тебя рабыней! - с упреком и едко выговаривает Малыш.
В его злости Селии видится незнание и провокация. Она этого не потерпит.
- Ты тоже раб! - рявкает она на английском.
- Фелипе забирает то, что - как он считает - принадлежит ему и ничего больше. Многие годы я умоляла его убить моего отца – законченного ублюдка. Я предлагала себя в качестве оплаты, но он отказывался. Однако я не знала, что отомстив, он потребует от меня выполнить данное обещание. Фелипе заполучил империю моего отца, но этого ему оказалось недостаточно, и с тех пор я с ним. Не думай, что знаешь нашего Хозяина. Он наделен благородством и нам с тобой повезло попасть в его расположение.
Она впивается взглядом в Малыша, в этого дерзкого маленького негодника. Его возмущение тает под прожигающим убийственным взглядом Селии.
- Я не уловил всей истории, но понял, что Фелипе сделал тебе своего рода одолжение. Виноват… я не очень хорошо знаю этого чувака, кроме того, что он все время пытается меня трахнуть.
Селия смеется.
- Это не так.
Малыш ее перебивает, - Ага, это мать его, так. Он всегда говорит о… ты тоже участвуешь в этом и подначиваешь его.
Блондин фыркает.
- Ты всегда принимаешь его сторону, всегда, а это нечестно. Я никогда ничего не решаю.
Питомец дуется, чем вызывает у Селии, помимо ее воли, трепет внизу живота. Он совершенно наивен, отчего ее охватывает тоска по своей давно ушедшей невинности. Фелипе неотступен и непоколебим в своем соблазнении и в глубине души Селия понимает, что рано или поздно покорится его воле. Он будет обладать ею, ее телом, ее разумом, и ее сердцем. Селия не оставит сопротивление, но когда-нибудь…
- Фелипе спасает твою жизнь. Ему кажется, что он владеет ею. Но ты должен покориться ему. Он хочет, чтобы ты отдался ему. Хозяин будет соблазнять твое тело, пока оно не возжелает его. Он будет преклоняться перед тобой, пока ты не ощутишь неуемное желание оправдать его благоговение. Ты сможешь думать только о счастье Фелипе и о том, как это радует тебя, что делает тебя слабым, одновременно с тем неуязвимым.
Селия с тоской переводит взгляд на скрытую камеру. Она знает, что Фелипе будет просматривать запись. Он всегда это делает.
- Ага, - выдыхает Малыш. - Понимаю. Если он собирался сделать это, он бы уже сделал. Правильно?
Выражение его лица говорит Селии о том, что он еще не закончил свою речь и кажется раздосадованным.
- Просто… почему Фелипе пытается и вынуждает меня просить об этом. Какая-то непонятная канитель получается. Я невольник. Почему ему просто не взять, очевидно, желаемое и не отстать от меня?
Селии хорошо знакомо разрывающее Малыша смятение, которое, так или иначе, мучило ее в течение ряда лет. Больше всего она мечтает о том, что однажды они с Фелипе перейдут из полного испытаний прошлого в сторону светлого будущего. Намерение ее Хозяина подарить ей Малыша в питомцы либо первый шаг навстречу этому будущему, либо белый флаг.
- Хочешь услышать секрет?
Удобнее расположившись на спине, Селия смотрит в камеру.
- И моей заднице ничего не грозит за то, что я узнаю? Потому как в противном случае, тебе лучше мне его не раскрывать.
Селия не перестает очаровываться Малышом.
- Глупенький.
Она делает глубокий вдох, и ее улыбка медленно гаснет.
- Фелипе и я… мы не занимаемся сексом.
На лице приподнявшегося на локте блондина отражается неверие и шок.
- Чушь собачья. Вы занимались сексом на мне в день нашей первой встречи!
После того, как Селия сердито цокает и качает головой, он тихонько просит прощения.
- Не перебивай. Я хочу сказать, что мы не делаем этого… естественным способом.
Подчеркивая сказанное, она кладет руку себе между ног.
- Ты не позволяешь ему трахать твою киску?
Скептически выглядящий питомец выдает, - Но это безумие! Ты же его сучка!
Через мгновение он шипит, растирая покалывающую щеку. Сжав руку в кулак, Селия хрустит костяшками пальцев, после чего трясет ладонью.
- Не выражайся, раб, или я донесу на тебя Хозяину. Я не сучка!
Она скрещивает руки под грудью.
- Нет, Селия, я не это имел в виду.
Опустившись на матрас, парень придерживает свою раскрасневшуюся щеку.
- Ты не сучка. Сучка - это девушка, то есть, я - мы - называли так находящихся в отношениях девчонок. Прости.
Малыш с раскаянием смотрит на нее.
- Пожалуйста… не рассказывай Фелипе.
- Ладно, - фыркает Селия, - но больше так не говори. Я рабыня, но никому не принадлежу. И я не сучка.
Повернувшись к Малышу спиной, она глядит в темноту комнаты. Селия редко позволяет эмоциям одержать над собой верх, но этого парня с его бесхитростной неучтивостью порой может быть слишком много.
Ее спины нерешительно касается один палец.
- Селия?
Когда она его не прогоняет, Малыш придвигается ближе и осторожно кладет на ее спину всю ладонь.
- Пожалуйста, не сердись на меня. Я неправильно выразился.
По правде говоря, Селия и не сердится. Она боится пощипывания в глазах, предвещающего слезы - настоящие слезы - которые она себе больше не позволяет. Она часто сомневается в своих отношениях с Фелипе, в любви, которую она к нему испытывает… в неутихающей злости.
Селия внимательно наблюдает за Котенком и ее Хозяином Калебом с момента их прибытия, и схожесть их и ее собственных отношений все больше поглощает ее с каждой прожитой неделей. Она видит семя растущей и пускающей побеги любви, что вызывает у нее тоску, которая соединяясь с простодушием Малыша, грозит порушить годы привычного самообладания.
- Мой отец был влиятельным человеком.
Голос Селии твердый, ровный, лишенный эмоций. Она ничего не чувствует, потому как иначе это будет означать, что ее отец все еще жив.
- Он мог делать, что угодно и брать, кого угодно. Его власть была абсолютной. Он забрал мою мать из ее семьи, когда ей было всего четырнадцать. Она умерла, когда я появлялась на свет.
Селия не отводит взгляда от противоположной стены комнаты, но позволяет Малышу пристроиться позади себя. Он жаждет ласки, как когда-то она жаждала свободы. Если это в ее силах, Селия не отказывает ему и прямо сейчас их потребности совпадают.
- Он оставил меня, вместо того, чтобы отправить в детский дом. Думаю, отец меня даже по-своему любил и окружал заботой. У меня были лучшие учителя, лучшие наряды, свои слуги. Но внимание моего отца стоило мне очень дорого. Я росла красивой… как моя мама, сказал отец, когда брал меня в первый раз. Мне было двенадцать, и он не был со мной нежным.
- Селия…
Издав жалобный звук, Малыш притягивает ее к своему телу.
- Нет, - произносит он, будто одним лишь желанием способен стереть ужасы прошлого.
- Мне очень жаль, - шепчет он.
Селию пронизывает забытая боль. Ее молодой любовник искренний, добрый и… душевный. Он совершенно не такой как она и Фелипе, которые никому не доверяют и собственную гордость ставят даже превыше друг друга. Сглотнув, Селия погружается в онемение.
- Не сожалей. Это было давно. Не жалей меня – это для слабых. Я рассказываю тебе это только для того, чтобы ты понимал свою ситуацию.
- Да, Селия, - осторожно отвечает парень.
- В то время Фелипе работал на моего отца – сначала моим охранником, но с течением лет количество выполняемых им функций значительно увеличилось. Он был в курсе происходящего и, не будучи слепым, прекрасно видел, на какие страдания меня обрекал мой родной отец. Фелипе помог мне скрыть доказательство моего первого аборта, затем второго. Он был участливым ко мне, когда в возрасте шестнадцати лет я узнала, что никогда не смогу иметь детей. Фелипе видел, что я росла озлобленной. Мне нравилось пороть слуг. Я спала как с друзьями отца, так и его врагами, только чтобы провоцировать его на их уничтожение. Они видели это. Они все видели это, но ничего не делали. Фелипе тоже видел, и я ненавидела его сильнее всех остальных, потому как знала, что кроме жалости, он испытывал ко мне желание. От этого меня выворачивало наизнанку. За все годы я неоднократно пыталась соблазнить Фелипе, что ни разу не увенчалось успехом. Он говорил, это все равно, что целовать ядовитую змею. Я вынуждала моего отца избивать его в кровь за сказанное. После этого настаивала, чтобы Фелипе целовал меня и просил прощения, но он улыбался мне - наглец - улыбался мне. Фелипе едва оставался в живых. Через два года, в день моего двадцатилетия он напал на особняк моего отца. Его люди убили всех наших охранников, гостей, даже нескольких слуг, рискнувших прийти к нам на помощь.