— Максим на праздник явился. Про тебя спрашивал, да что я знаю?
— Почему не сказала сразу-то! — даже рукой тряхнул в досаде.
У матери в морщинках заблудилась добрая улыбка:
— Тебе скажи сразу — так небритым и побежишь.
Добривался торопливо, к треску щетины не прислушивался — торопился. Мысли полетели кувырком. Шутка сказать — Максим приехал!
Кончу бриться, побегу в партком, выясню быстренько, что от меня потребовалось Ярину — и к Максимке! Полтора года, варнак, дома не был. Анастасия Васильевна, тетя Настя, глаза проглядела, ожидая сына в гости. Явился-таки! Сидит себе в Магнитке и в ус не дует, письма писать страшно ленив! При встречах отговаривается — мол, некогда. Что там некогда — ленив и баста!
Партком встретил Ивина тишиной. Лишь в секторе учета трещала машинка — что-то печатает Анна Иванна, и Олег Павлович первым делом заглянул к ней. Анна Иванна, женщина лет сорока пяти, полная такая, но подвижная. Кожа на лице уже поблекла, глаза удивительно сохранились, прямо как у семнадцатилетней. Такие свежие, вроде отмытые, с коричневым живым оттенком. Анна Иванна со всеми парткомовцами была на короткой ноге.
— Батюшки! — всплеснула она руками. — Ивин приехал. Похудел, вроде бы симпатичнее стал.
— Здравствуйте, Анна Иванна!
— Здравствуй, здравствуй, заходи, чего в дверях маячишь?
— Потом! — и Олег Павлович помахал ей рукой. В приемной Ярина секретарша Ниночка сердито выстукивала на машинке, даже головы не повела в сторону Ивина. Она пришла сюда работать года два назад — губы накрашенные, брови подведенные, ну, прямо писаная красавица. Ярин сделал сердитые глаза и погрозил ей пальцем:
— Ты у меня эти глупости брось!
И она бросила краситься, но пудру употребляла лихо — страсть не нравились ей собственные конопушки на носу. Ивин кашлянул. Ниночка глянула на него холодно и вопросительно. Парткомовцы звали Ниночку барометром Ярина. И глядя сейчас, как она сухо его принимает, Олег Павлович съежился, ох, неспроста вызвал Ярин! Вон как отчужденно смотрит на него «барометр» своими желтыми неприветливыми глазами. Ох, неспроста!
— Антона Матвеевича нет, — сказала она.
— Где же?
— Уехал с товарищем Грайским в «Дружбу». Будет утром.
— Ясненько, — вздохнул Олег Павлович. — Ясненько.
У Ивина была маленькая рабочая комната на пару с Домашневым. Когда Олег Павлович открыл дверь, Домашнев даже подскочил на стуле от радости и воскликнул:
— Ба! Ивин! Когда на этой земле?
— Только что!
Домашнев росточка маленького, чуть побольше полутора метров, лицо без растительности, со старческими морщинами у глаз. Ивин возле Медведева чувствовал себя карликом, а возле Домашнева — великаном.
— Как там Медведев? Свирепствует? На праздник?
— Не знаю, — ответил Олег Павлович, усаживаясь за свой стол — отвык от него: и чернила высохли, и на календаре — середина апреля. — Антон вызвал.
— Краем уха слышал. Ниночка вчера по секрету шепнула: ох, говорит, и злой Антон Матвеевич на Ивина. У Медведева что-нибудь напортачил?
— Понятия не имею.
— Пораскинь, может, вспомнишь.
Домашнев сочувствовал Олегу Павловичу, а зачем оно, это сочувствие? Не нужно ничьего сочувствия. Ярин тоже хорош — вызвал, а сам в «Дружбу» укатил. Впрочем, тут Грайский виноват, начальство потребовало, вот и поехал. Ох уж это начальство! Олег Павлович вышел из комнаты. Шагал по коридору и слышал свои гулкие шаги. Ничего себе новость перед праздником! Вызвал из совхоза и причины не сообщил. Обычно сообщал: мол, пошлите-ка в партком Ивина, неувязка по такому-то делу образовалась, да пусть не задерживается.
Нынче причину не сообщил. В Медведевском совхозе вроде все нормально. Сеют хорошо, после праздника зернобобовые кончат. Может, из-за путаницы в семенах? Нет, и случай пустяковый, да и Медведев не станет звонить. Из-за коров? Олег Павлович к «ЧП» прямого отношения не имел. Что разозлило Ярина? Если Ниночка сказала, что шеф злой на меня, значит, действительно злой. Мужик горячий, как говорят, завестись может с пол-оборота, пошуметь любит. Потом отойдет, забудет, если повод к разносу пустяковый, но не забудет и не простит, коль повод серьезный. Неуютная это должность — уполномоченный, кто только ее выдумал. Что случится не так, вместе с директором тянут и уполномоченного, порой ему, бедному, влетает больше, чем директору. Чего смотрел? Или вернее, куда смотрел? Почему допустил? Отчего не поправил? Как будто уполномоченный должен знать больше всех и точно определить, где тонко и где может порваться.