— Уже знаете как? — тихо спросила Наташа.
— Есть только один способ. После ваших родов Арон тут же заключит на вас второй контракт. Он захочет, чтобы вы родили ему еще одного ребенка. Учитывая очевидную выгоду контракта, ваш так называемый хозяин не сможет отказаться. Они оставят вас там же, где держат. К тому времени мы уже сумеем найти достойных и опытных наемников на этой стороне, способных вытащить вас из плена.
— Во сколько вам обойдется эта идея?
— Не имеет значения. Мы знаем, ради чего пойдем на риск. И вы знаете. И не считайте мое предложение сделкой. Мы хотим выполнить свой долг перед вами, как это пафосно ни звучит… А теперь вам надо отдохнуть с дороги. Арон проводит вас в приготовленную комнату, встретимся за обедом.
Уснуть Наташа не смогла. Она стояла на балконе и смотрела на море. Несколько яхт маячили в полукилометре от бухты. Одна из них с охраной, в этом она не сомневалась. Глядя вниз, девушка видела идеально прозрачную воду, сквозь которую просматривались острые рифы, но на какой глубине они находились, понять с большой высоты было трудно. Наташа вышла и спустилась вниз. Ни души. Сбежав по ступеням, направилась к волнорезу. Сбросив с себя одежду, нагишом нырнула в море. Плавала она красиво, вода была ее второй стихией. Оказавшись под своим балконом, Наташа нырнула. Соленое море пыталось вытолкнуть ее на поверхность, ей удалось донырнуть до острого наконечника подводной скалы. Она и не думала, что здесь так глубоко. Метров десять, не меньше, а до дна ей без ласт и вовсе не достать. Наплававшись вдоволь, она вернулась в свой номер. Точнее, апартаменты, слепящие роскошью.
Сумасбродный характер не давал ей покоя. Нет, теперь она о побеге не думала, но испытывать себя не переставала. Выйдя на балкон, вскочила на мраморный парапет и ласточкой бросилась в море. Эту картину с берега видели Арон и Мара. Оба вскрикнули, решив, что пленница пошла на крайность и решила покончить с собой. Каково же было их изумление, когда Наташа вынырнула и кролем поплыла к берегу. Они стояли в оцепенении, а обнаженная красавица быстро приближалась к ним.
— Отличная водица! — улыбнулась девушка. — Кажется, я проголодалась.
— Все готово, — ответила Мара, краснея от стыда, точно это она предстала в обнаженном виде перед чужими людьми. — Теперь я уверена, что наш план сработает. Вы поразительная женщина. Хорошо бы такая сила духа передавалась по наследству.
Обед прошел обычно. Говорили ни о чем. Их обслуживали два араба-официанта. Вина не подавали. Предстояло ответственное дело, и об алкоголе и сигаретах не могло быть речи, да Наташа и не курила. Все шло нормально, но вместе с тем что-то было не так. В более глупое положение никто из троих не попадал. Понимать — понимали, но одно дело — договор и неизбежность, другое дело — душа. Не достигли они еще той раскованности, чтобы с легкостью отказаться от предрассудков. Это в молодежной компании по пьянке можно проснуться утром с женой друга, а он проснется с твоей подругой. Посмеялись и забыли. Но тут же все задумано, все рассчитано! Наташа не считала себя ханжой и придерживалась свободных взглядов, как многие современные молодые женщины. Но и она почувствовала себя не в своей тарелке.
Произошло это в одиннадцать вечера. В дверь постучали, и в апартаменты Наташи вошел Арон.
Красный как помидор, при полном параде. Чуть ли не в смокинге и с цветами в руках.
— Я подумал, что у вас в номере нет цветов, — сказал он, оглядывая вазы, полные роз.
— Бросьте, Арон, гасите свет и раздевайтесь.
У Наташи подкатил комок к горлу.
Глава II
Девять месяцев длились целую вечность. Наташа очень тяжело переносила беременность. Раньше ей казалось, что это состояние для женщины естественно, но все оказалось намного тяжелее. Раньше чувство материнства было очень далеко от Наташи, непонятно ей, а потому и не представляло никакой ценности, вплоть до того, чтобы ради свободы пожертвовать своим ребенком. Теперь она так не думала. На свет появится не только новый человечек, родится и совсем другая женщина.
Содержали ее по-прежнему в лагере на берегу Мертвого моря и в тех же условиях. Арону позволили приехать всего пять раз за весь срок ее беременности. Он видел, как меняется Наташа, читал грусть в ее глазах и полное безразличие ко всему происходящему вокруг. Как это странно. Неужели она примирилась со сложившейся ситуацией?
Нет, конечно, ни с чем Наташа не смирилась. Она перерождалась, переоценивала ценности, училась смотреть на мир по-другому. Арон для нее ничего не значил. Что он есть, что его нет — никакой разницы. Этот человек — отец ее ребенка? Такая мысль ей и в голову не приходила. Просто живет какой-то добряк, навещающий ее в тюрьме, привозит цветы, подарки, деньги. Он сказал, что в скором времени они ей понадобятся. Номер постоянно обыскивался в те часы, когда она ходила на пляж. Она об этом знала, и все деньги, что привозил Арон, закапывала в песок на берегу, клала рядом камень для ориентира.
Не раз Наташа ловила на себе влюбленный взгляд Арона. Три недели их связывала постель, и медовый месяц не прошел для него даром. К концу срока Арон признался ей:
— Мне трудно говорить, но я не могу больше скрывать своего состояния. Я влюблен в тебя, Наташа. И думаю, что это не мальчишеская страсть, а глубокое, серьезное чувство. Даже Мара начала это понимать.
— У тебя жена, родственники, бизнес — все взаимосвязано, — пыталась вразумить его Наташа. — Я уеду, и ты успокоишься. У меня тоже случались такие вспышки. Вдруг полыхнет что-то в груди… При том, что я жила со своим будущим мужем и любила его. По-настоящему любила. А потом этот жар превращался в лед. Все проходило, как обычная простуда. Не забивай себе голову.
— Я уже далеко не мальчик и даже не юноша, умею оценивать свои чувства. Романтизм тут ни при чем. Ты меня совсем не знаешь.
— Вот именно. И ты меня тоже. Даже при полной свободе выбора у себя на родине я не стала бы разрушать чужую семью. А здесь я обычная рабыня в роли суррогатной матери. Выбрось дурь из головы.
— Мне показалось, будто и я тебе не безразличен.
— Все очень просто. У меня давно не было мужчин. На твоем месте мог оказаться кто угодно.
Она специально хотела сделать ему побольнее, ущемить его мужское самолюбие. И у нее получилось. Арон ушел и не появлялся две ночи. Он вернулся, так как поставленная задача все еще не была выполненной.
Теперь, когда Наташа была на сносях, она по-другому смотрела на Арона. Он не обманывал ее. Парень и впрямь влюбился по-настоящему. Но если девять месяцев назад ей было наплевать на это, то сейчас она думала иначе. Мысль о том, что у нее отнимут ребенка, казалась ей кошмаром. Чтобы остаться с ребенком, есть только один путь: стать женой Арона, а там хоть трава не расти. У него хватит денег, чтобы выкупить ее у арабов. В конце концов, ее не интересует, как он решит эту проблему.
Напрямую Наташа не решалась с ним говорить, тянула время, ожидая его первого шага или хотя бы намека. Но Арон молчал. Страдал, но молчал. Она напоминала о скором расставании, пытаясь направить его мысли в нужное русло.
Однажды случилось то, что повергло в шок всех обитателей женского лагеря. Ночью за окном было много шума, творилось что-то невероятное. Потом затихло. В шесть утра Наташу подняли и велели выйти во двор. Двери номеров были распахнуты настежь. Из ее корпуса повели на центральную площадку четырех женщин. Из остальных корпусов — целые отряды, сопровождаемые вооруженной охраной. На центральной площади, где раньше Наташа не бывала, собралось сотни две женщин, а то и побольше. Посередине стоял помост на колесах. Похоже, его вывозили в центр лагерного плаца только по особым случаям. Он был высок, и никто из толпы не видел, что там, на полу.
Большая часть женщин, из тех, кого, как скот, согнали в общий табун, готовилась вскоре рожать. Они со страхом загораживали животы руками, боясь, что кто-то случайно толкнет их локтем. Все ждали.