— Как имя приятеля из Москвы?
— Сергей Пекарев.
— Кто еще занимается перевозками?
— Я не знаю.
— Кто убивает мужей тех несчастных, которых ты этапируешь на растерзание?
— Не знаю. Я только от женщин узнаю, что они вдовы. Отпусти меня, мне страшно. Эта веревка с петлей…
Он едва шевелил языком, по щекам текли слезы, в глазах застыл страх.
— Сегодня ты собирался ехать за билетами в Иорданию?
— Самолет в субботу. В «Магда-тур» я должен отвезти деньги за билеты, а получить их в аэропорту.
— Обратно улетал из Израиля?
— Да. Билеты мне давали в ресторане «Ханум». Отпусти… — Он вскрикнул, тут же обмяк и свалился со стула.
Наташа склонилась над ним. Шамиль Зибиров был мертв. На белом лице застыла маска ужаса.
Бедная Валя, теперь она будет оплакивать своего жениха.
Такое счастье ушло из рук. Счастливая Валя! Дуреха! Смерть этого подонка уберегла ее и детей от верной гибели. К счастью, она этого не узнает.
Наташа достала из сумочки фотографию настоящего Марка Эпштейна, вырезанную из газеты «Криминальная хроника» четырехлетней давности, положила ее в портмоне Зибирова, стерла свои отпечатки, оставила «пальцы» покойника и сунула ему в карман.
Но даже покойника Наташа решила казнить. Вынув из его кармана ключи от квартиры, она с огромным трудом подняла труп и сунула его голову в петлю.
Из дамской сумочки раздался звонок мобильного телефона. Наташа достала трубку.
— Конференция закончилась, профессор скоро выезжает домой, выходи на улицу, я сейчас подъеду.
Наташа уничтожила все следы своего пребывания в доме и вышла на улицу. Дойдя до угла, дождалась, когда подъехала машина, села в нее и сказала Грише:
— Едем на Гоголя, домой к этому прохвосту. Он держит улики у себя на письменном столе. Полный идиот. Нам надо успеть их забрать до появления милиции.
— С ним все кончено?
— Сдох от страха, без моей помощи. Похоже, лекарство очень мощное. Надо сократить дозу.
— Какие улики Шамиль может держать дома? Он все рассказал?
— Если бы! Самим придется копаться в этом дерьме. Мы имеем дело с очень серьезными людьми. Огромная машина состоит из сотен ячеек, не связанных между собой. Один блок выходит из строя, его заменяют другим.
Следствие не сможет выйти на Валю Милашкину. Сама же Валя поплачет и успокоится. Решит, бросил ее Марик, исчез. Жаль, конечно. Разбитые мечты, но, в конце концов, на нем клином свет не сошелся.
— Что ты хочешь этим сказать?
— На Милашкину есть заказ. Ее ждут в Иордании вместе с детьми. На нее сделана ставка. И она обязана попасть в лапы к арабам. Фирма промашек не допускает. С девчонки нельзя глаз спускать. Нет сомнения, хозяева на нее обязательно выйдут. Но как? Посылать нового жениха? Опять еврей и опять в Израиль к его родителям лететь? Нет, второй раз капкан не сработает, глупо. Да и времени уйдет уйма на ухаживания. Судя по штампам в загранпаспорте Зибирова-Эпштейна, он выезжал в Иорданию не чаще трех раз в год. Четыре месяца ему требовалось на обработку клиентки.
— А почему бы нам не поговорить с Валей Милашкиной?
Наташа отрицательно покачала головой:
— Она себя тут же выдаст, если будет знать правду.
— Почему ты считаешь ее такой простушкой? Молода, неопытна, но она мне показалась очень не глупой девчонкой. С виду, конечно.
— Подумаем.
Машина остановилась возле дома, где жил Зибиров. Наташа передала Грише ключи от квартиры.
— Только позвони в дверь, прежде чем открывать. Шкатулка с письмами должна стоять на столе. Не оставляй следов, надень перчатки. Ключи потом положишь под коврик. Где еще им быть, если их не найдут в кармане трупа.
— Я все знаю, мы это уже проговаривали.
— Ладно, иди.
Бедолага Зибиров оставил после себя огромное наследство. Мало того что он собирал послания от заказчика и корешки квитанций, дотошный журналист нашел фотоальбом, где хранились все фотографии с псевдоневестами, которых Шамиль сопровождал в Иорданию.
Полученную документацию разбирали дома у Гриши,
— Тут по каждому случаю целое досье, — заметил он. — Есть задание, есть фотография жертвы и квиток на получение денег за выполненную работу, конверт с авиабилетами. Ничего мужик не выкидывал. Плюшкин какой-то.
— Вот мы и начнем собирать досье на наших клиентов. Только девушек уже не вернешь и их детей тоже. — Наташа вздохнула. — Попав в рабство, они переходят из рук в руки, их перепродают и перекупают, а потом и вовсе пускают под нож. В этом главная проблема.
— Тут мы бессильны. Но зато сможем остановить конвейер.
— Размечтался. Таких, как Зибиров, десятки. Только в схеме Охлобыстина их семеро. Мы знаем троих. Четыре квадрата с инициалами требуют проверки.
— У меня сложилось впечатление, что ты уже расшифровала их имена. Так?
— Проницательный ты парень, Гриша.
— Я же аналитик.
— Знать не знаю, но догадки есть.
— Стоит проверить, по каким загранпаспортам твои кандидаты в вербовщики выезжают за рубеж, а потом выяснить, что случилось с людьми, на имена которых выписаны эти документы. Наверняка покойники.
— По логике вещей, так и должно быть. Схема себя оправдывает, и главари банды от нее отказываться не станут. Но всего на свете не учтешь. Идеологам кровавой аферы и в голову не могло прийти, что один из вербовщиков начнет собирать письма, авиабилеты, корешки от денежных переводов и с каждой жертвой фотографироваться на память. Может, он таким образом хотел подстраховаться? На случай, если его арестуют. Предъявит всю документацию, написав при этом чистосердечное признание, и тем самым облегчит наказание. А ну-ка, Гриша, прочти это письмо. Оно первое, все отпечатаны на принтере, ни числа, ни подписи.
Гриша взял письмо и начал читать:
«Ваша задача — познакомиться с женщиной, имя которой узнаете позже. Увлекаете ее, ухаживаете и в конечном итоге делаете ей предложение выйти за вас замуж. Когда она даст согласие, вы настаиваете на поездке в Израиль к вашим родителям — они должны одобрить ваш выбор. В Россию вы возвращаетесь один и получаете за работу пять тысяч долларов США. Согласитесь, не велик труд, а с вашим обаянием успех дела предрешен. Выступать вы будете под чужим именем. Сделайте фотографии на внутрироссийский и загранпаспорта. С вами в ближайшее время свяжутся.
Желаем успеха».
— Это письмо он получил четыре года назад, — пояснила Наташа. — В Москве на конференции. Его подложили ему в папку. Шамиль растерялся и показал письмо приятелю — Сергею Пекареву. Скорее всего, сам Пекарев и подбросил ему записку. Пекарев сознался Шамилю в том, что сам давно промышляет тем же и очень доволен результатами. Он убедил Зибирова согласиться и ввел его в курс дела. А теперь поговорим о некоторых деталях. Сергей Пекарев — сын владельца турфирмы «Магда-тур», через которую вербовщики оформляют выезд в Иорданию. Он востоковед. Сотрудники института получают гроши, и молодых парней из состава служащих очень просто соблазнить деньгами. Чем Пекарев и занимается. Конечно, я не думаю, что он сам выполняет работу вербовщика, но все о ней знает. Вот почему стрелки в схеме Охлобыстина ведут к квадрату «С.Г.П.» — Сергей Георгиевич Пекарев. Еще один немаловажный факт. Четыре года назад в Санкт-Петербурге был открыт филиал «Магда-тур», и верхушка синдиката приняла решение вербовать местных курьеров. Тогда же были убиты Эпштейн, Цейтлин и Маркин, в их паспортах были вклеены новые фотографии — Зибирова, Рамазанова, Ткачука. Все сотрудники НИИ «Восток». С этими господами все ясно. Но нам нужно установить имена детей и женщин, отправленных в Иорданию. Возьми любое из писем и прочти.
— Пожалуйста. Вот, к примеру, пятая жертва Зибирова-Эпштейна. Читаю:
«Анна Николаевна Фокина.
Адрес: Московский проспект, дом восемнадцать, квартира три. Двое детей, вдова. Нуждается в опеке. Доверчива, склонна к романтическим отношениям, любит «мыльные оперы», близких родственников нет, носит траур.
Подготовить к выезду не позднее января».