Брат Себби быстро объяснил все примерно теми же словами, какими в первый раз рассказывал Фидельме.
— Итак, — заключила Фидельма, — Эанред с четырех лет рос в рабстве в крестьянской усадьбе, вместе с сестрой. Когда его сестра подросла и их хозяин изнасиловал ее, Эанред его задушил. По саксонским законам его приговорили к смерти, но вмешательство Путтока спасло его. Себби, сейчас Эадульф выдаст вам табличку. Я прошу вас написать на ней имя хозяина, которого задушил Эанред, и отдать табличку Марину.
С удивленным видом Себби сделал, как она велела.
— Что означают все эти загадки? — недовольно спросил Марин, получив вторую табличку.
— Мы вот-вот придем к решению, — заверила его Фидельма.
— Которое заключается в том, — вмешался Геласий, — что Эанред — сын Вигхарда.
Эадульф с жаром подтвердил его догадку.
— Раз так, — сказал Геласий, — значит, Эанред и есть убийца?
Фидельма выглядела недовольной.
— Действительно, если сравнить имена на этих двух табличках, окажется, что хозяин усадьбы, купивший детей Вигхарда, и тот, убитый Эанредом, — один и тот же человек. Таким образом, Эанред был сыном Вигхарда. Однако это еще не означает, что он был убийцей своего отца, а также Ронана и Путтока.
— Тогда я не понимаю… — начал Геласий, беспомощно разводя руками.
— Еще немного терпения, епископ, — настаивала Фидельма, — мы уже почти закончили.
Она повернулась к Вульфрун, глядя сверху вниз в ее узкое и бледное напряженное лицо.
— Как вы думаете, настоятельница Шеппи, на этих табличках окажется одно и то же имя? — невинно спросила она.
— Откуда мне знать? — проскрипела та, но она словно сжалась, вся ее прежняя напыщенность куда-то делась.
— Действительно, откуда? — согласилась Фидельма. — Вы выросли в королевстве восточных саксов, если я не ошибаюсь?
Все глаза удивленно уставились на настоятельницу.
— Да, я… да…
Эадульф вдруг осознал, что означал тот разговор про Сатурналии. Он в изумлении глядел на Вульфрун. Вульфрун, бывшая рабыня… Вульфрун — пропавшая сестра Эанреда?..
— Ты хочешь сказать, что Вульфрун… — начал он.
Лицо Вульфрун перекосило от гнева и презрения, она чуть было не вскочила снова со стула, но Фидельма вдруг отвернулась от нее.
— Как я уже говорила, — начала объяснять она, — у Вигхарда было двое детей, сын и дочь.
— Я не… — вскрикнула Вульфрун, вскакивая, словно чтобы схватить Фидельму, и с ее шеи соскользнул плат, который она так оберегала. Вокруг ее шеи предательски алел шрам. След рабского ошейника.
Но Фидельма не обращала на нее никакого внимания. Вместо этого ее сверкающие глаза остановились на неуклюжей фигуре сестры Эафы.
— Эафа, вы ведь были раньше рабыней на хуторе?
Девушка моргнула и ничего не ответила.
— Я не буду заставлять вас снимать покрывало с головы, Эафа. Просто подтвердите — я знаю, что под ним. Как и у Вульфрун, у вас на шее шрам от ошейника рабыни, правда?
Светло-карие глаза девушки вдруг необычно оживились. Она глядела на Фидельму со странным огнем в глазах.
— Если вы знаете, то зачем спрашиваете? Да, я выросла в рабстве на хуторе в земле восточных саксов.
— И на этом хуторе вас нашла настоятельница Вульфрун, выкупила вас и взяла с собой в обитель Шеппи, сделав своей служанкой.
Монашка в ответ только пожала плечами.
— Не могли бы вы сказать, как звали хозяина хутора и где он располагался? Или нам стоит лучше спросить об этом настоятельницу Вульфрун?
Сестра Эафа закусила губу. Потом тихо сказала:
— Это был хутор Фоббы, в Фоббастуне.
Лицо Фидельмы растянулось в широкой улыбке.
— Марин, не затруднит ли вас прочесть имя на двух табличках, что у вас в руках?
Военный комендант взял таблички и, щурясь, прочитал:
— Фобба из Фоббастуна.
— То, что она выросла на хуторе Фоббы, еще ничего не означает, — перебила Вульфрун, пытаясь хотя бы частично вернуть себе былое достоинство.
— Нет, означает. Потому что сестра Эафа сама призналась, что она родом из Кента, а в Уэссекс попала в раннем детстве. Она не стала уточнять, что попала туда как рабыня. Она — сестра Эанреда и дочь Вигхарда.
Девушка подняла голову, глаза ее гневно сверкали.
— Нет греха в том, чтобы быть сестрой Эанреда.
Фидельма грустно улыбнулась в ответ.
— Да, в этом не было греха. И даже если не считать доказательством ваши светло-карие глаза, такие же, как у Эанреда, — я поняла, что вы брат и сестра, когда увидела, как вы беседовали в часовне Святой Елены. То, как вы обнялись…