К ее удивлению, даже лишившись магии, Цаювойкер весьма успешно защищал свои мысли от проникновения. Как она ни старалась, побить его ментальную броню она не смогла.
— Кому вы продавали людей? Откуда вы взялись?
Цвойкер настойчиво сжал губы, не желая ничего говорить. Тогда Мариэль встряхнула его, явно потревожив его раненную руку.
— Я лишила тебя магии. Не заставляй лишать тебя еще и жизни.
— Ведьма! — Он плюнул ей в лицо. Точнее целился в лицо, но промазал.
— Серьезно? Так мне повторить вопрос, или не тратить на тебя свое время?
Она поднесла к его шее нож, одной рукой удерживая его за ворот рубашки. Вместо ответа Цвойкер грязно выругался, чем только сильнее разозлил Мариэль. К его счастью рядом весьма вовремя оказался Малвель.
Он ловко выхватил нож из руки подруги, умудрившись никого не поранить.
— Не советую тебе злить ее. Отвечай.
Цвойкер, все еще безвольной куклой висящий в железной хватке Мариэль, молчал. Она злилась. — Оставь его. Любой из них тебе ответит.
Мариэль, оглянувшись, увидела приходящих в себя работорговцев. Они поднимались на ноги и собирались в кучку, но, удивительно, никто из них не бежал, даже не пытался спастись.
В этот момент улыбка эльфийки показалась Малвелю в высшей степени неприятной. Никогда еще ему не доводилось видеть Мариэль такой… сумасшедшей..?
Она с позицией королевы, выносящей приговор преступникам, подошла к шайке побитых и запуганных людей.
— Кто из вас скажет мне кому вы продавали рабов, заслужит мое милосердие.
Некоторое время все молчали, переглядываясь, уставившись под ноги или со страхом глядя на Мариэль. Она ждала. Знала, что кто-нибудь обязательно расколется. И она не ошиблась.
— М-мы из Фриккарда.. — Дрожащим голосом, заикаясь, ответил один из них. Он был щуплым, но далеко не дряхлым. Порванные куртка и рубашка открывали змеящиеся по тонкому телу мышцы. Он явно меньше всех ел, но работал наравне со своими соратниками, если не больше. Правой рукой он зажимал глубокую рану на левом плече.
— Уже хорошо. И что же, работорговля во Фриккарде законна?
— Уже пять лет как, госпожа. — Потупив взор, отвечал все тот же худощавый работорговец. Стоящий рядом с ним, пострадавший меньше всех, попытался одернуть товарища, но тот отмахнулся от него.
— Если ты думаешь, что эта ведьма тебя вылечит, ты дурень, каких мало. — Различила Мариэль его злобное шипение.
— Ты знал что-нибудь об этом? — Почти шепотом спросила она, обращаясь к Малвелю. Тот покачал головой. — Это очень странно. Фаолин должен был знать.
— Он мог укрыть от тебя.
— Не мог. — Мариэль так резко оборвала предположение Малвеля, что тут же засомневалась в собственных словах. Нет, он никогда от нее ничего не скрывает! Или ей просто не хочется верить в то, что у него есть от нее секреты? Всем сердцем надеясь, что ее сомнения безосновательны, она направилась к коню предводителя работорговцев.
— Какой план?
— Хочу поболтать с королем Хрутом.
Больше не говоря ни слова и никого не слушая, Мариэль повела пленников вдоль Белых гор в сторону реки Драхе. Она знала, что там ближайший переход через горы во Фрикард.
К вечеру она так устала, что то ли забыла, то ли не хотела связываться с Фаолином. Внутри бушевало столько эмоций, что она сама уже не знала, она не связывается с ним потому что не хочет рассказывать о решении идти во Фрикард, потому что боится, что не хватит сил на беседу с ним или потому что обижена на то, что он ничего не рассказал о работорговле в соседнем королевстве, хотя наверняка об этом знал.
Они остановились на ночлег среди холмов. Мариэль расположилась под большим валуном, полностью покрытым коркой льда, образованной частыми осадками и ночными морозами.
Сон не шел, но ей и нельзя было спать. Любой из бывших работорговцев мог попытаться сбежать.
— Думал ты уже спишь. — Раздался нежный голос Фаолина. Мариэль подняла взгляд к обледеневшему валуну. — Хочешь я выйду тебе навстречу?
— Бросишь все? Иналию, строительство кораблей, подготовку армии, коронацию?
— Все не важно, если я нужен тебе.
— Я… пока не иду домой…
И она рассказала все о том, что случилось сегодня.
— В твоём сердце поселилась злоба. — Печально заговорил Фаолин, когда она закончила. — Оставь эту затею, возвращайся домой. Возвращайся ко мне
— Я не могу. — Прошептала она, отводя глаза. Глубокий вдох словно придал ей сил и она заговорила громче. — Меньшее преступление этих людей в том, что они продавали людей. Но они сами себя приговорили, когда решили, что "охота" в Джевелии сойдёт им с рук. Подумай вот о чём, свет моей души, если я не разберусь с этим сейчас, начнут пропадать наши подданные. Их настигнет судьба раба, обреченно но вечно исполнять прихоти хозяев. Этого ты желаешь своему народу, как будущий король?