— Вот залог моей верности Джевельянам. В твоих руках моя жизнь и смерть.
— Этого достаточно, что бы я тебе поверила. — После недолгого молчания ответила Мариэль, пряча бессмертие бывшего врага в бездонный мешочек. — Посмотрим, что скажут на это остальные.
И с этими словами она вышла из камеры. Дверь за ней тут же запер страж. На выходе из тюрьмы Мариэль столкнулась со Златоэорисом.
— Не мог больше ждать, подумал, с тобой что-то случилось. Но вижу, ты уже справилась.
Мариэль вкратце рассказала приятелю суть допроса по дороге в цитадель.
— Не доверяю я ему. — Проговорил Златоэорис.
— С этим совету еще предстоит разобраться.
— Когда ты отправишься на поиски Лафитлин?
— Завтра утром.
— Я с тобой. Лафитлин была и моей подругой.
— Не была, а есть и будет. — Разозлилась Мариэль, но пара глубоких вдохов и выдохов всновь привели ее в чувства.
— Да, конечно…
— А как же твоя служба?
— Гарьэль отдал приказ. Теперь я полностью во власти эльфийской королевской семьи.
— Это хорошо. Значит, ты присмотришь за Дэйли. Прошу тебя.
Добравшись наконец до заветной двери, Мариэль вдохнула аромат любимого чая и вкусного ужина. В покоях ее уже ждали два самых близких эльфа. За трапезой она рассказала все, что узнала от Фулдура и положила в середину стола зуб бессмертия.
— Он, как и любой малтифад, может управлять разумом любого. Поэтому я пошла одна. Дэйли провела в обществе Фулдура много дней и могла попасть под его влияние. Меня он тоже мог взять под контроль во время допроса. А ты, Фаолин, чист от его воздействия. То, что я рассказала тебе правда?
— Я не почувствовал подвоха. — Ответил эльфийский принц. — И зуб точно его, не подделка и не чужой. Все это похоже на правду.
— Значит перескажешь все это совету, пока меня не будет.
Глава 18. Пропасть, что бы найти себя
Эскорт из двадцати пеших копейщиков столпился вокруг кареты. Общих усилий двух
десятков крепких мужчин не хватало, чтобы вытащить, увязшую в мокрой глине, дорогую
крытую повозку. Поверхность лужи была покрыта тонкой корочкой льда, от чего
возничий и не заподозрил ловушки. Но стоило четверке лошадей ступить туда, как лед
треснул и весь экипаж провалился в вязкую массу, не успевшую застыть. Людям удалось
вызволить испуганных животных на твердую почву, но карета никак не поддавалась, и за
пол часа стараний, казалось, не сдвинулась ни на дюйм. Ко всему прочему начиналась
метель и все говорило о том, что быстро она не закончится. Нарастающий вой ветра
мешался с раздражающим и не желающим уступать ему брюзжанием короля Зигмунда. И только четкий, поставленный командный голос главнокомандующего не давал солдатам
воли разбежаться, зажав ладонями уши.
— Раз! Два! Толкай! — Чеканя каждое слово, выкрикивал начальник королевской стражи.
Казалось, даже начинающаяся вьюга не смела свистеть громче него. Конечно же это было
лишь иллюзией, представленной солдатам, у которых не было иного выбора, кроме как сосредоточиться на голосе командира. Ветер становился все сильнее. Он подхватывал
снег швырял его в разные стороны. То, что падало с неба нельзя было отличить от
поднятого с земли. Колючие снежинки носились в невообразимом хаосе, больно
врезаясь в открытые участки кожи. Скоро голоса короля и главнокомандующего потонули
в неистовом вое вьюги.
— Ваше величество! — Отчаялся командир. По колено в жидкой глине, с инеем на ресницах
и бровях, дрожа и стуча зубами от холода, он пробрался к дверце повозки и заглянул
внутрь.
Король Зигмунд, кутаясь в свой плащ с воротником из лисьей шубы, произнес синими,
как сапфир в его короне, губами:
— Вы никчемные верзилы! Сколько можно возиться? — Из-за охрипшего голоса его слова не
произвели ожидаемого впечатления. Не в силах что либо еще высказать, парень вжался
сильнее в мягкую обивку сиденья.
— Ваше величество. — Повторил командир. — Вам нужно выйти из повозки.
— Безмозглый ты болван! — Запротестовал Зигмунд, стукнув командира стражи кулаком по
шлему, и тут же зашипев от боли, потрясая ушибленный кулак. — Дверь закрой, тепло
выпускаешь!
— Вечереет. Станет еще холоднее. — стоял на своем главнокомандующий. — Надо найти