Запихиваю сумку под сиденье и скидываю пальто. Вешаю его на крючок, любовно поглаживая. Это самая дорогая вещь в нашем с Катькой гардеробе… в моем… теперь только в моем.
От воспоминаний о подруге к горлу подступает ком, в глазах набираются жгучие слезы. Отворачиваюсь к окну и часто моргаю в надежде, что не разревусь. Катя, Катенька, прости меня! Это ты сейчас должна ехать в новую жизнь.
— Дорожку, — зычный мужской голос заставляет меня буквально вжаться в столик и пропустить тщедушного деда с огромной сумкой наперевес.
Вот скажите, откуда у такого сморчка такой голос?
Пассажиры рассаживаются по местам, распихивают вещи по полкам и начинают обживаться.
Со всего размаху плюхаюсь на сиденье и разглядываю серое безликое здание вокзала.
За окном начинает моросить дождь, хорошо успела закончить все дела и сесть в поезд, пока меня не намочило.
Перед глазами встает мрачное городское кладбище. Свежая могила с комьями мерзлой земли. Свежеобструганный крест, перевязанный ленточкой. И фотография в рамке. С нее прямо мне в душу смотрит улыбчивая девчонка с ямочками на круглых щеках. Катя! Был ли у меня в жизни хоть кто-нибудь роднее? Нет! И, наверное, уже не будет…
Смахиваю так некстати набежавшую слезу.
Самое страшное, видеть на чужой могиле свое имя. Знать, что отныне тебя настоящей не существует.
Есть только авантюристка, выдающая себя за кого-то другого и пытающаяся изменить свою жизнь в память о подруге.
Москва встречает меня неласково. Холодно, серо и мокро.
Запахиваю пальто, выуживаю из сумки шарф и наматываю его на шею. Так уже лучше. Но шапка бы не помешала. Только где ее взять?
С сожалением смотрю на свои видавшие виды кроссовки, в них только летом ходить, сейчас же промокну в момент. Но вариантов нет. Надеюсь, новоявленные Катькины… мои родственнички раскошелятся и подарят мне боты. Хорошо бы.
Оглядываюсь на поезд, смотрю по сторонам. Вроде же встретить обещали.
Но ни древней бабки, ни кого-то похожего на маменького сынка на пенсии вокруг не нахожу. Они, наверное, встречают меня у СВ-вагона. Надо чесать к нему, знать бы только куда?
Ну не указала я в смске, что билет поменяла, подумаешь какая беда? Честно говоря, свой билет сдала из-за нехватки денег еще Катя, а этот покупала уже я на свои кровные.
Заглядываю на экран смартфона десять-десять, вздыхаю и бреду. Направление выбираю наугад. Вокруг снуют люди, бегают мужички с огромными телегами, несутся тетки с баулами.
Оглядываюсь по сторонам, поправляя постоянно съезжающую сумку.
Неожиданно налетаю на кого-то. Рассмотреть мужика не получается, он закрылся воротником от ветра и надвинул кепку на самые глаза в попытке защититься от мороси.
— Простите, — пытаюсь извиниться.
— Смотреть надо, — слышу недовольное ворчание. Голос разобрать сложно, мужчина хрипит.
Думаю, что инцидент исчерпан. Неожиданно чувствую едва уловимое касание рук мастера на своем теле.
Разворачиваюсь и успеваю схватить мужика за ворот. Что, проныра, не ожидал?
— Стоять! — вкладываю все свое негодование в выкрик.
— Пусти, — шипит он, разворачиваясь и пытаясь от меня отделаться. Мужик оказывается молоденьким пареньком всего на несколько лет младше меня.
Ага, держи карман шире. Детдомовских не напугаешь.
— Отдай, что взял, — мой голос повышается.
Люди на перроне начинают оборачиваться.
— Ты че, сдурела, ничего я не брал! — честные и до крайности удивленные глаза смотрят на меня. Если бы не была уверена на все сто, точно бы поверила.
— Выворачивай карманы, — требую я.
Так и не сумев оторвать мою руку от своего ворота, парниша начинает на меня наседать.
— Ты че, лохудра, берега попутала? Ну-ка отпусти, — честные глаза вмиг наливаются злостью.
— Вернешь — пущу, — сумка съезжает с моего плеча, но я продолжаю крепко держать парня за куртку. Он украл мой телефон, пока не отдаст, не пущу.
Краем глаза замечаю, как на помощь своему спешит тот, что стоит на стреме. Это уже не мальчик, а мужик. Хреново.
— Люди, помогите, грабят! — верещу во все горло.
Помощник останавливается как вкопанный, пару секунд размышляет и, развернувшись, исчезает в толпе. Мой новый знакомый вжимает голову в плечи и бьет мне по руке.
— Ты че дерешься? — хватаясь второй рукой за его куртку, удивляюсь я.
Снова получаю ощутимый удар по рукам, меня пытаются сбросить. Но я держусь так, словно от этого зависит моя жизнь.
Ну, в какой-то мере зависит. Без телефона я не смогу связаться с родственничками. И их адрес я тоже записала в телефон. Ну не на бумажку же мне его было записывать?