— Откуда история?
— От Георгия Иванова.
— Никогда не попадалась. Я только помню, как Жоржик Иванов вот как раз сюда, на Подьяческую, к Игорю Северянину по объявлению в квартиру № 13 ходил. Объявление прочитал в 17 лет: поэт Игорь Северянин на Большой Подьяческой, дом, квартира, принимает молодых поэтов и поэтесс по четвергам, издателей по средам, поклонниц по вторникам. Ты хоть одно стихотворение Северянина целиком помнишь?
— «В парке плакала девочка, посмотри-ка ты, папочка, у хорошенькой ласточки переломана лапочка. Я возьму птичку бедную и в платочек укутаю. И отец призадумался, пораженный минутою, и простил все грядущие и обиды, и шалости своей маленькой девочке, зарыдавшей от жалости».
Пивное общество заулыбалось, запосмеивалось, это видела девушка из окна третьего этажа, ей сверху видно было всё: голубой купол Измайловского Троицкого собора, трамвайный мост через Фонтанку, алый граненый трамвай, въезжающий на мост. Она налила в военную фляжку чаю для сапожника и отправилась за туфлями в утлую будочку его на углу Никольского и Садовой.
Сапожник, потомок одного из уцелевших айсоров, был немой, улыбчивый; почти всех сапожных дел мастеров из соплеменников его пустили в расход до войны, на Левашовской пустоши, неведомо за что, может, за то, что их легко было ловить, холодных сапожников, в будках ли, на уличных ли ящиках, их собрали чохом, как грибы, в кузов «воронка».
Глава 8
КОМИССАР-ПОНТИФИК
А что я сказал медсестре Марии…
— Скажи, Константин, — спросил переводчик друга своего, допивая кружку, — все ли прозвища Аполлона ты помнишь?