– Лучше готовь лодку, дочка.
Лаура стояла в проходе на коленях возле кассового аппарата и была поглощена своей работой. Боб принес из кладовой четыре коробки консервированного супа, которые Лаура расставляла по полкам. Ей было всего восемь лет, но она была трудолюбивым ребенком и любила помогать отцу. Поставив цену на каждой банке, она ставила их на полки, помня правила торговли и ставя свежий суп позади старого.
Она подняла недоумевающий взгляд:
– Лодку? Какую лодку?
– На втором этаже. Лодка лежит в чулане. Судя по облакам, она нам понадобится сегодня.
– Глупо, – сказала она, – у нас нет никакой лодки в чулане.
Он прошел за прилавок.
– Прекрасная маленькая синяя лодка.
– Да? В чулане? В каком чулане?
Он начал расфасовывать по пластиковым пакетам свежее печенье.
– В чулане, который в библиотеке, конечно.
– У нас нет библиотеки.
– Нет? О! Значит, как ты это заметила, лодки нет в библиотеке. Она в чулане комнаты жабы.
Лаура хихикнула:
– Какой жабы?
– Ты хочешь сказать мне, что не знаешь о жабе? Усмехаясь, она покачала головой.
– С сегодняшнего дня мы сдаем комнату прекрасной жабе из Англии. Эта великосветская жаба приехала сюда по королевским делам.
В апрельском небе вспыхнула молния и прогремел гром. Статический разряд на мгновение прервал песню «Каскадс» «Ритм дождя».
Лаура не обратила внимания на шторм. Она не боялась таких вещей, которые пугали многих детей. Она была такой самоуверенной и самостоятельной, что временами казалась старой женщиной, маскирующейся под девочку.
– Как королева могла поручить жабе свои дела?
– Жабы прекрасные бизнесмены, – сказал Боб, пробуя печенье. Со времени смерти Джэнет и переезда в Калифорнию, он набрал еще пятьдесят фунтов веса. Он никогда не был красивым мужчиной. В свои тридцать восемь лет он приобрел брюшко и потерял надежду на внимание женщин. В жизни он тоже не был особенно удачлив; никто не мог разбогатеть, владея маленькой бакалейной лавкой. Но это его не беспокоило. У него была Лаура, и он был хорошим отцом. Она любила его всем сердцем, также, как он ее, все остальное в мире не имело для него большого значения.
Да жабы прекрасные бизнесмены. Семья этой жабы служит короне уже сотни лет. В действительности это не жаба, а заколдованный рыцарь. Сэр Томми Тод.
Молния сверкнула еще ярче. Гром прогремел громче.
Закончив расставлять консервированный суп, Лаура поднялась с колен и вытерла руки о белый передник, который она носила поверх рубашки с короткими рукавами и джинсов. Она была красивой; с густыми коричневыми волосами и большими карими глазами, она имела больше, чем простое сходство со своей матерью.
– И сколько же сэр Томми Тод платит за комнату?
– Шесть пенсов в неделю.
– Он в комнате, которая по соседству с моей?
– Да, в той комнате, в чулане которой лежит лодка.
Она захихикала снова:
– Что ж, тогда ему лучше не храпеть.
– Он сказал то же самое о тебе.
Помятый старый «бьюик» остановился перед лавкой; когда водительская дверь открылась, небо разверзлось от третьего раската грома. Улица заполнилась светом молнии, осветившем припаркованный «бьюик» и проезжающие мимо автомобили. Аккомпанирующий гром потряс дом с крыши до фундамента, как будто шторм разверз не только небеса, но и землю, вызвав землетрясение:
– Ух ты! – сказала Лаура, бесстрашно подойдя к окну.
Хотя не упала еще ни одна капля дождя, ветер неожиданно налетел с запада, гоня перед собой листья и мусор.
Человек, вышедший из синего «бьюика», в удивлении смотрел на небо.
Вспышка за вспышкой молния рассекала облака, обжигая воздух, отражаясь в окнах и хромированной поверхности автомобиля, и с каждой вспышкой гремел гром, словно огромный кулак Бога опускался на землю.
Молния всколыхнула воспоминания Боба. Тогда он позвал Лауру:
– Милая, отойди от окна.
Она прошла за прилавок и дала ему себя обнять, возможно, больше для его успокоения, чем для своего.
Человек, вышедший из «бьюика», заторопился в лавку. Глядя на сверкающее небо, он сказал:
– Вы видели это? Ух!
Гром стих, воцарилась тишина.
Начался дождь. Большие первые капли ударили в окно, затем в одно мгновение пелена дождя скрыла весь внешний мир за пределами маленького магазина.
Посетитель обернулся и улыбнулся.
– Какое зрелище, а?
Боб хотел было ответить, но при более внимательном взгляде на посетителя почувствовал опасность, как олень, должно быть, чувствует приближающегося волка. На парне были потертые рабочие ботинки, грязные джинсы и поношенная ветровка, из под которой торчала белая рубашка. У него были длинные жирные волосы и небритая щетина. Красные глаза были воспалены. Подойдя к прилавку, он вытащил из ветровки револьвер.
– Давай все, что есть в кассе, задница.
– Конечно.
– Быстрее.
– Только спокойно.
Грабитель облизал свои бледные потрескавшиеся губы.
– Не вздумай шутить, задница.
– О'кэй, о'кэй, конечно. Я отдам все, – сказал Боб, толкая одной рукой Лауру за свою спину.
– Оставь девчонку так, чтобы я мог ее видеть!
Я хочу видеть ее. Давай, мать твою, вытаскивай ее из-за спины!
– О'кэй, только успокойся.
Лицо парня растянулось в мертвой улыбке, его тело заметно содрогалось.
– Вот так, чтобы я ее видел. И не тянись ни к чему кроме кассы, не трогай револьвер или я снесу твою вонючую башку.
– У меня нет оружия, – заверил его Боб. Он взглянул на забрызганное дождем окно, надеясь, что другие покупатели не придут, пока не уберется этот грабитель. Этот идиот мог бы пристрелить каждого, кто войдет в эти двери.
Лаура попыталась спрятаться за отца, но грабитель сказал:
– Эй не двигайся! Боб сказал:
– Ей всего восемь лет…
– Она сука, они все долбаные суки, что большие, что маленькие.
Его пронзительный голос быстро надломился. Он выглядел напуганным больше, чем Боб, и этого Боб боялся больше всего.
Хотя его внимание было полностью привлечено грабителем и револьвером, Боб расслышал по радио мелодию Скитер Дэвис «Конец света», которая звучала для него пророчески. Под дулом револьвера грабителя Боб страстно желал, чтобы мелодия не стала предзнаменованием их с Лаурой смерти.