Сифо оттащила Арсена к кустам, где находился тайный вход в подземную пещеру. В пещере она с неожиданной заботливостью укрыла своего недруга одеялом из какого-то полимера и, не без удовлетворения оглядев спящего, выбралась на поверхность.
Лючия бежала, не разбирая дороги, в одном легком платьице. Ее душили слезы гордости, слезы отчаяния и гнева. Они замерзали, не успев прочертить дорожки на щеках, но девушка этого не замечала, как не замечала и мороза, способного охладить чей угодно пыл. Поначалу он робко подступал да легонько жалил, однако с того момента, как беглянка замедлила шаг, осмелел и стал люто кусать. Лючия еще пыталась растирать себя какое-то время, но вскоре пальцы рук и ног онемели, и надежда выжить в этом ледяном аду растаяла безвозвратно. Как бы сейчас пригодился согревающий кокон Арсена! Глупо было убегать, глупо и погибельно. В уме проносились отрывочные мысли; глаза, точно стеклянные, почти ничего не различали — всё ведь белым бело. Даже небо вдруг побелело — с неба посыпался град. Можно путь прокладывать наугад, можно вовсе остановиться.
— Страх как хочется спать… Я устала, — простонала Лючия. Она притулилась к белому гладкому камню, потому что тело переставало слушаться. Сползла на жгучий снег. — Вот так, хорошо, спать… — это были последние ее слова, произнесенные на планете Сильфора.
Очнулась она в звездолете, на жестком полу, позади кресла пилота. Пилотировала незнакомка с прямыми черными волосами, выбивающимися из-под круглой мохнатой шапки. Лючия попыталась встать на ноги, но при попытке сдвинуться с места ее пронзила такая нестерпимая боль, что она вскрикнула. Как будто тысяча иголок одновременно впилась в плоть!
— Еще немного, и пришлось бы ампутировать конечности, — на безупречном итальянском сказала Сифо, глянув на нее своими глазами-щелками. В ее голосе не слышалось и доли сочувствия.
— А где Арсен? — прошептала Лючия, потому что говорить громче она была не в состоянии. — Мы здесь одни?
— Ну вот, никакой благодарности за спасение! — проворчала азиатка. — Нет его здесь! Он остался на Сильфоре.
Тут Лючия не выдержала, и всё, что так долго кипело в ней, прорвалось наружу неиссякаемым потоком слез и глухих рыданий.
— Прекращай истерику! Того и гляди, днище корабля проржавеет! — хладнокровно сказала Сифо, не сводя глаз с панели управления. — Ну, воспользовался он тобой, как и мною в свое время. Ничего не попишешь. Есть такой сорт людей — потребители. Их ничуть не заботят чужие судьбы.
— Вы встречались раньше? — всхлипывая, спросила страдалица.
— Было дело… — уклончиво ответила Сифо. — Пренеприятнейшая история. Но не стоит об этом. Сейчас я везу тебя на реабилитацию. Есть такая замечательная планетка в часе лету от Сильфоры, называется Занго. Там, почитай, что рай в галактике. Чистые источники, зеленые джунгли, море-кристалл. В общем, сама оценишь. А про Арсена забудь, слышишь, забудь! Он уже в прошлом.
— Как вы добры! — прошептала Лючия, и краешки ее губ чуть дрогнули, не позволив улыбке осветить измученное лицо.
Хитрой Сифо было что скрывать. «Пренеприятнейшая история», о которой она умолчала, явилась рычагом, запустившим процесс медленного разложения ее организма — разложения жаждой мести.
Арсен, будучи призраком, испытывал острую потребность в человеческом внимании, в заботе и всем том, без чего бестелесной субстанции приходится туго. И вот однажды эта нужда забросила его на «Холодную планету», где суровость климата вынуждала людей собираться в общины. Ни один из отважных путешественников — сильфорианцев, ни один из предателей, отвергнутых общиной, не сумел выжить в снегах белой пустыни. И если для первых смерть означала крах их грандиозных замыслов, то для вторых гибель в когтистых лапах мороза была заслуженной карой за отступничество. Каким-то нелепым образом Сифо оказалась в числе вторых.
Надо сказать, в общинах, или кланах, свято чтили обычаи. У них имелось даже некое подобие религии, и связь с духами считалась особым видом преступления, расплатой за которое могло быть только изгнание. Изгнание без права возвращения. Это было еще хуже, чем предательство: клан отрекался от тебя, а твое имя предавалось забвению.
Сифо изгнали за то, что она связалась с призраком, хотя на самом деле призрак сам ее нашел и стал досаждать. Но кому охота вникать в детали, если речь идет о духах? Жители общины поддались суеверному страху и, несправедливо осудив ее за занятия оккультизмом, вышвырнули за порог. Родной брат плюнул ей вслед, когда она выходила из иглу на лютый холод без куска сильфорианского хлебца за пазухой и со шлейфом презрительных взглядов да поношений, тянущихся позади.