– Ты как? – взяв Настю за руку, прошептал Артем. – Если хочешь, можешь выйти. Мы без тебя справимся.
– Я в порядке. – по щеке Насти скатилась слеза. – Просто не верится, что среди нас живут такие низкопробные твари.
Тем временем Марат продолжил:
– Куспанов Елмар. – Марат взял в руки справку, сведения в которой уместились на пол страницы. – Злостное уклонение от уплаты алиментов и… всё. Больше ничего. – Марат перевернул листок другой стороной, покрутил его и не нашел больше никакой информации, кроме личных и контактных данных.
– Всё? – вскинув брови, спросила Настя. – Да таких, как он в нашем городе пруд пруди. Что в нем такого особенного?
– Куспанов говорите? – спросил Ералин, листая свой ежедневник. – Знакомая фамилия… А, вот! Как же, как же, помню этого засранца, хех.
– Вы про ДТП, где он сбил людей? – спросил Марат, переглянувшись с Артемом.
– Так он еще и этим отличился? – Ералин покачал головой. – Вот же подонок… извините за выражение. Когда меня только назначили на эту должность к нам в инспекцию пришла телефонограмма из приемного покоя соседнего поселкового роддома о принятии на сохранение некоей пятнадцатилетней Ержановой Ильмиры, ученицы девятого класса гимназии Пешкова. Надеюсь никому не нужно объяснять, что это значит, равно как и то, во сколько лет забеременела эта школьница. Нам кое как удалось ее разговорить. Тогда-то она поведала нам об интимной близости с другом семьи, тем самым Куспановым, оказавшимся армейским сослуживцем отца Ильмиры. Не помню уже, как его зовут, но одно помню точно: узнав об этом инциденте, отец семейства грозился отрезать хозяйство старому другу, однако занемог и слег в больницу с инсультом. Сам же Куспанов, разыграв спектакль перед матерью Ильмиры, тоже уже не помню ее имени, наобещал золотые горы и добился закрытия уголовного дела ввиду отсутствия у потерпевших претензий. Дальше всё произошло по обычному сценарию. Куспанов отказался от своих слов, как только стало известно, что отец Ильмиры до конца жизни будет прикован к койке, ввиду паралича после перенесенного инсульта. Мать Ильмиры долго оббивала пороги полиции и суда, но так ничего добиться и не смогла. Им с дочерью ничего не оставалось, кроме как подать на Куспанова в суд и принудительно взыскивать алименты. Вот только и это не помогло. Исполнять решение служителей Фемиды Куспанов не спешил. Для соблюдения формальностей он отправлял Ержановым копейки, дабы у полиции не возникло оснований для возбуждения уголовного дела о неисполнении решения суда. Не помог он и когда Ильмира обратилась к нему за деньгами на лечение малыша. Выяснилось, что у малыша прогрессирует мышечная дистрофия. Лучше бы он просто отказался и тогда Ержанова не чаяла бы бессмысленные надежды. Из-за промедления мерзавца Куспанова, еще раз прошу прощения за ругательство, у малыша начались осложнения: паралич нижних конечностей и, как следствие, инвалидность на всю оставшуюся жизнь.
– Действительно… мерзавец. – не выдержав, сквозь зубы процедил Настя. – И извиняться я ни перед кем не буду. Нельзя мерзавца назвать иначе, как мерзавец.
– Ладно, – Артём нарушил повисшую тишину и обратился к Аланову: – Марат, давай дальше.
– Есетова Гульнар… – Марат бегал глазами по последнему досье. – В принципе ее история нам и так известна. Что здесь? Ага, также стоит на учете. Отметка: «Психологическое и физическое давление на ребенка». Заявитель: Есетов Асхат – супруг.
Аланов вырвал из каждого досье аналитические справки и отправил их в свой кейс, а затем обратился к главному ювенальному инспектору:
– Кыран Жагипович, скажите пожалуйста, а кто еще имеет доступ к этим сведениям?
– Все. – отпив воды из стакана, ответил чиновник. – Все работники управления. Информация хоть и конфиденциальная, но всё же не секретная, чтобы прятать ее под семью замками. А что?
– Для начала подпишите кое-какой документ. – Марат протянул листок с напечатанным текстом. – Вы предупреждаетесь об уголовной ответственности за распространение сведений по расследуемым делам. Все то, о чем мы вели и будем в дальнейшем вести беседу не подлежит разглашению. Если Вам всё понятно, то прошу расписаться в соответствующей графе.
– Хорошо. – Ералин поставил свою подпись и отдал документ. – Полагаю, что теперь под подозрением всё наше Управление?