– Ты называешь его «Каннахен», по фамилии. Почему не по имени?
– Меня многие называют Каннахеном, но почти никто не называет Джеком. Это приелось и это на слуху, – обворожительный Кан стоял в дверном проеме, – Простите, я опоздал.
– Она сказала, что мы будем на обложке, это здорово. Очень милая девушка, она мне понравилась, – улыбнулась я, когда мы, наконец, устроились в салоне самолета.
– Журналисты зачастую жуткие подлизы. Никогда не поймешь, их вежливость – это искренне или притворство, – пожал плечами Кан, перебирая мои волосы.
– Я так рада наконец вернуться домой, – лучезарно улыбнулась я, уже планируя поход по магазинам с Викторией и прогулки по весеннему Чикаго.
Рука Кана остановилась. Он повернулся ко мне и внимательно посмотрел на меня.
– А что ты скажешь, если мы на какое–то время слетаем еще кое–куда?
– Ну–у–у…смотря куда, – пожала плечами я.
– В Торонто, к моей маме.
– Ты ведь уже все решил, верно? И мы уже летим туда?
Кан кивнул и улыбнулся, нежно проводя рукой по моим волосам.
– Я уверен, моя мама будет в полном восторге от тебя.
Я вздохнула:
– Очень на это надеюсь.
Когда я проснулась, мы уже были в Торонто. Внутри меня все начало слегка трястись от страха, но я пыталась убедить себя в том, что все будет хорошо, и я правда понравлюсь маме человека, которого люблю.
Мама Каннахена жила в красивом и элегантном двухэтажном белом доме с синей кровлей крыши и синими ставнями. Перед домом находился очаровательный, полный света, сад с цветами и стрижеными кустами.
Не знаю, делала ли это все она сама, но выглядело очень впечатляюще красиво.
Мы прошли по мощеной дорожке к полукруглому крыльцу и Кан постучал в дверь. Мое сердце забилось еще сильнее, чем прежде.
Быстрыми движениями я поправила волосы и одежду, словно это помогло бы мне выглядеть лучше после самолета.
Когда открылась дверь, нас встретила женщина с изумрудно–зелеными глазами, какие были у Кана. Женщина была невысокого роста и слегка полненькой. Русые блестящие волосы были собраны на затылке, а редкая челка аккуратно закручена.
Женщина протянула руки к сыну и широко улыбнулась.
– Джек! Как же я рада тебя видеть! – Кан обнял маму, а когда отстранился от нее, положил руку мне на талию.
– Мама, это та самая Ария. Ария, это моя мама, Катрин.
Катрин посмотрела на меня с таким восторгом, что мне даже стало немного не по себе.
– Ария, приятно с тобой познакомиться. Я даже не ожидала, что Джек когда–нибудь приведет домой девушку. Не говоря уже о сегодняшнем дне, – женщина засмеялась, – Какая же ты красавица!
Катрин заботливо обняла меня. От нее пахло смесью цветов и яблок. Этот запах поселил во мне чувство уюта и покоя.
Мы вошли в дом, и хочу отметить, что он был таким же красивым и элегантным, как и снаружи. Впрочем, какая хозяйка, такой и дом.
– Пойдемте на кухню. Я только что испекла яблочный пирог. Джек его просто обожает, – Катрин дотронулась до моей руки, отчего мое сердце екнуло. Мы были знакомы всего пару минут, а она уже относилась ко мне с такой нежностью. Даже моя родная мать так себя со мной ни разу не вела за последние десять лет.
– Ну, Ария, предлагаю отправить этого балбеса в магазин за продуктами, а нам с тобой посидеть в саду за чашечкой чая.
Я засмеялась:
– Я только «за».
– Мама, ну почему же сразу балбес? – возмутился Кан, разводя руки.
– Ты всегда будешь моим балбесом, Джек. А теперь бегом в магазин, надо еще ужин приготовить.
Кан подошел к матери и чмокнул ее в щеку, а затем вернулся ко мне и сделал то же самое.
– Я очень рад слышать твой смех. Это лучше всего на свете.
Когда входная дверь за Каном захлопнулась, Катрин схватила чайник, две маленькие чашечки и пошла по коридору, который находился на самой кухне и вел к стеклянной двери.
– Захвати пирог и нож, пожалуйста.
Я вышла в сад и поразилась, ведь он был еще красивее, чем передний двор. Повсюду были изумительные цветы, а посреди всей этой красоты стояли гриль, садовые качели и столик с двумя креслами.
Мы присели за стол, и Катрин налила нам обеим чай.
– Ну, Ария, расскажи мне что–нибудь о себе.
– Не думаю, что что–то из моей истории покажет меня с лучшей стороны, а разочаровать вас я не хочу, – я пожала плечами, не сводя глаз с чашки.
– О, поверь, даже если ты покажешься мне не самой хорошей девушкой, я приму тебя, ведь мой сын выбрал тебя, а он абы кого не выберет, уж поверь, – женщина отмахнулась рукой и принялась резать пирог.
– Я родилась в Чикаго и выросла там, мне недавно исполнилось восемнадцать. Пол года назад я ушла от своей семьи и Каннахен предложил мне работу и поселил к Эндрю. Эндрю стал мне хорошим другом. Думаю, эти за эти полгода я обрела новую семью – Эндрю и Кан, – я скромно улыбнулась.
– Почему ты ушла от семьи? – спросила Катрин с серьезным лицом?
– Они плохо со мной обращались десять лет только из–за того, что я неудачно упала.
Катрин помотала головой.
– Я не вижу в твоей истории ничего такого, что может испортить мое мнение о тебе. Ты замечательная девушка, очень сильная. В свое время и я прошла через подобное, – я молча ждала продолжения, – Я родилась в Болгарии, а в пять лет осталась сиротой, меня удочерили американцы. Так я оказалась тут, – женщина улыбнулась, – Когда я сюда приехала, у меня ничего не осталось от прошлой жизни. Я даже немного изменила имя. Я забыла обо всем плохом, что было в прошлом, и стала жить настоящим. Если ты делаешь так же, то ты даже лучше, чем я могла себе вообразить. Все–таки мой сын не ошибся с тобой.
Я широко улыбнулась и откусила кусок яблочного пирога.
– Как вкусно! Все бы отдала за этот пирог.
– Я тоже, – послышался задорный голос Кана позади меня.
Парень подбежал ко мне и откусил от моего куска.
– Эй! – я легонько ударила парня по руке, – Возьми себе свой кусок.
После обеденного чая Катрин осталась в саду, чтобы немного прибраться там, а мы с Каном пошли в комнату, где он спал всякий раз, когда приезжал сюда.
Спальня была такой же очаровательной, как и весь дом, и оформлена во французском стиле. Тут был некий шарм, какого я еще никогда не видела в помещениях. Даже гостиная в доме Каннахена, которая, казалось бы, была просто перенесена из Франции средних веков, без каких–либо изменений, не вставала ни в какое сравнение с этой атмосферной комнатой.
– Твоя мама просто замечательная, – сказала я, открывая чемодан.
– Она тебя тоже такой считает. Я же говорил, что вы друг другу понравитесь, – Кан обнял меня за плечи и нежно поцеловал.
Когда за окном начало смеркаться, мы втроем сидели на кухне, и рассказывали Катрин обо всем, что произошло с нами за последние полгода. Кроме Уилсона. Кан не хотел, чтобы Катрин знала о том, что он делал со мной, чтобы не тревожить ее лишний раз.
– Ария, помоги мне с мясом, пожалуйста, – попросила Катрин, помешивая мясо на сковороде.
– Из меня кулинар так себе, – предупредила я и пожала плечами.
– Я научу тебя всему, чем захочешь. Яблочному пирогу обязательно. Джек его просто обожает. Помню, в детстве он мог есть его каждый день и даже набрал немного лишнего весу.
Я выпучила глаза от удивления, не представляя Каннахена с лишним весом или хотя бы граммом жирка. Пока мы были в солнечном Лос–Анджелесе, я успела насмотреться на его фигуру. Там и не пахло ничем, кроме пресса и несильно выпирающих кубиков.
– В семнадцать лет я избавился от этой зависимости от пирогов, хотя и не совсем. Они все еще моя слабость. Я просто ем их уже не так часто.
Ужин прошел просто замечательно, вся еда была очень вкусной, и кухню не покидал наш смех. Это был тихий и семейный вечер, каких мне не хватало. Я была несказанно рада тому, что находилась здесь, в окружении этих людей. Любящих людей.