Над столом же висела современная картина, на которой было изображено лицо девушки крупным планом. Правда, изображение было явно не классическим: лицо было резко перерезано пополам зигзагом молнии сверху вниз, при этом оно как бы распадалось на две чуть смещенные половинки. Одна часть лица выглядела счастливой и улыбающейся, другая, наоборот, грустной, какой-то испуганной и очень несчастной. Такая разность выражений создавала потрясающий эффект. Словно это один и тот же человек – и в то же время разница между ними была очевидной. Я с каким-то непонятным, жутким восторгом смотрела на картину, не в силах отвести глаз. Меня притягивали тонкие, аристократические черты девушки: огромные черные глаза, прямой нос, заостренный овал лица, а особенно взгляд, такой разный и такой глубокий… В нем отражались радость – и страх, счастье – и боль. Вьющиеся темные волосы девушки были распущены и рассыпаны по спине. Несколько секунд я не отрываясь смотрела на портрет, после чего, очнувшись, повернулась к Марине:
– Это работа Аси?
– Да, – подтвердила та. – Она очень критично относится к себе как к художнице, но этот портрет ей нравился. Это автопортрет. Ася считает это единственной удачной своей работой, хотя я с ней не согласна. Мне вообще иногда трудно ее понять, я уже говорила. И этот портрет мне не совсем понятен. Мне даже как-то… страшно, когда я на него смотрю. Я бы не стала вешать на стену такую картину, но Ася говорила, что она отражает внутреннее состояние ее души, ее сущность. Ну… Возможно, и так.
Я кивнула и попросила:
– Марина, а вы можете дать мне фотографию Аси? Желательно даже несколько: от лица крупным планом до снимков в полный рост.
Марина задумалась:
– У меня дома, конечно, есть ее фотографии, только я как-то не подумала взять их с собой. Ой, как же я могла так? Это, наверное, нужно было сделать в первую очередь, да?
– Желательно, конечно, – сказала я. – Мне же необходимо знать, как выглядит человек, которого я собираюсь искать!
– У Аси есть свой фотоальбом, – вспомнила Марина. – Я даже знаю, где он лежит.
И она вопросительно посмотрела на меня.
– Доставайте, – кивнула я.
Марина полезла в книжный шкаф и, раскрыв дверцу внизу, достала небольшой сине-белый альбомчик. Я открыла его и стала перелистывать. И тут же убедилась, что автопортрет Аси получился удачным еще и в том плане, что сходство с оригиналом было очевидным. Ася Кальчинская сумела точно передать черты своего лица, вплоть до его выражения: тот же тонкий нос, длинные ресницы, тот же глубокий, проницательный взгляд.
На фотографиях она была преимущественно в компании Марины или одна. Еще были снимки, сделанные на какой-то вечеринке. Примечательно, что на них почти не было мужчин, если только кто-то случайно попадал в кадр.
– Скажите, Марина, а фотографий того парня – кажется, его зовут Антон – здесь нет?
– Не только здесь, их вообще нет, – сообщила мне Полякова. – Хотя изначально их было выше крыши. Антон очень любил фоткаться, у него дома везде снимки выставлены: в серванте, возле компьютера, он даже с собой вечно пачку фоток таскает. Но Ася их все уничтожила.
– Жаль, – коротко прокомментировала я.
Я выбрала несколько наиболее удачных снимков и убрала их к себе в сумочку.
– Не волнуйтесь, – успокоила я Марину. – Я их непременно верну. А теперь посмотрите, пожалуйста, может быть, что-то изменилось в комнате Аси?
– Да нет, – немного растерянно оглядевшись по сторонам, пожала плечами Марина. – Вроде бы все на месте, все вещи.
– Посмотрите внимательнее, – настойчиво сказала я. – По шкафам пройдитесь, по полкам.
Увидев, как нахмурилась моя клиентка, пояснила:
– Поймите, это нужно для поисков самой Аси! Сейчас не может быть приоритета личного. Придется и в шкафы залезть, если вы хотите, чтобы ваша подруга нашлась.
– Конечно, – поддержала ее Людмила Андреевна. – Раз уж такое дело… А вы что же, не из милиции? – обратилась она ко мне.
– Милиция в курсе исчезновения Аси Кальчинской, – не став вдаваться в подробности, просветила я ее. – А я работаю частным образом.
– Вот как… – протянула Людмила Андреевна, покачав головой, но по выражению лица было непонятно ее отношение к моему занятию. Да меня это, собственно, и не волновало.
Марина уложилась в короткий срок, просмотрела все за какие-то минут семь-десять. Шустренько пройдясь по шкафам, книжным полкам и ящикам, она сказала:
– Вроде как все на месте. Но вот куртки ее нет и большой сумки. Куртка осенняя, теплая, в ней вообще-то еще рановато ходить. Обычно в это время она носит ветровку. Во всяком случае, в ней я ее последний раз и видела.
– Кстати, при каких обстоятельствах и когда вы виделись в последний раз? – перебила я ее.
– Это было двенадцатого числа, – наморщив лоб, припомнила Марина. – Совершенно точно, потому что было воскресенье, Асин выходной, и мы с ней ездили в «Гранд». Это же целое событие, вы понимаете…
«Гранд» был гипермаркетом, открывшимся в Тарасове около полугода назад и успевшим полюбиться многим жителям. Правда, находился он далеко, почти на окраине города, за аэропортом, к тому же занимал огромную площадь. Для того чтобы обойти все павильоны, требовалось несколько часов, поэтому поездка туда обычно занимала полдня. Так что я понимала, почему это событие запечатлелось в памяти Марины Поляковой.
– И Ася ничего не говорила вам о своих дальнейших планах? Может быть, как-то намекала?
– Да ничего нового она не говорила, я бы запомнила! Как обычно, посетовала на то, что Мезенцев задерживает зарплату. Еще говорила, что собирается пойти к сестре домой и поговорить с ней решительно. Я ей советовала обратиться в суд, но Ася отказывалась. Она говорила, что это некрасиво – судиться с родной сестрой. К тому же у нее не было доказательств того, что она передала деньги сестре. И свидетелей нет. Я даже предлагала ей пойти вместе, чтобы выступить в роли свидетельницы, но она отказалась, сказав, что это грязные методы и что она не советует мне лжесвидетельствовать. Ой, ну вот в этом она вся – наивная, честная… Увы, в наше время такие люди редкость.
– Да уж, это точно, – подтвердила Людмила Андреевна. – Мне тоже Ася порой казалась не от мира сего. Выйдет вдруг – и начнет полы мыть по всему подъезду. Я ей говорю: «Мой только нашу лестницу, а они как хотят! Тебе что, деньги за это платят? Спасибо ведь даже не скажут!» А она: «А я не за спасибо мою, а чтобы чисто было». Ой, боюсь я за нее, – озабоченно вздохнула женщина. – Такая девчонка доверчивая! И следить за ней некому, ни отца ни матери.
– Марина, а что Ася покупала в тот день в «Гранде»? – спросила я.
– Да ничего особенного. У нее и денег-то почти не было.
– Зачем же она поехала в «Гранд»? – удивилась я.
– Так это я ее вытащила. У нее карта клиента есть, вот я и воспользовалась Асиной добротой. К тому же я знаю, что как бы Ася ни любила сидеть в одиночестве, ей периодически нужно хоть куда-то выходить, иначе она закиснет. Она склонна впадать во всякие депрессии, меланхолию… Плохое настроение может длиться у нее неделями, и поэтому я стараюсь ее оживлять. А насчет вашего вопроса… Я вот сейчас подумала: она купила большую коробку конфет. Дорогих конфет, элитных. И еще банку кофе. Я еще очень удивилась, потому что Ася терпеть не может шоколад, а кофе вообще никогда не пьет, у нее от него голова начинает болеть.
– А вы спросили у нее, для чего ей эти продукты?
– Конечно, спросила! Она отшутилась как-то, сказала, что надо. Намекнула, что не для себя покупает, и при этом улыбнулась. Я еще подумала тогда, что, наверное, кому-то презент хочет сделать – ну, может, по работе нужно к кому-то обратиться или что-то еще. А сейчас мне кажется, что это неспроста! И эта ее улыбка… Какая-то загадочная…
– В общем, ясно, что ничего не ясно, – вздохнула я. – Что ж, Марина, думаю, что нам здесь больше делать нечего. Спасибо вам, Людмила Андреевна, за помощь, давайте запирать дверь.
Мы покинули квартиру Аси, попрощались с соседкой и пошли с Мариной вниз. Уже когда мы сели в мою машину, я сказала:
– Теперь дайте мне, пожалуйста, координаты Антона Соловьева, Асиной сестры, а также адрес фирмы Мезенцева, и я отвезу вас.