– Преданы, как собаки.
– И все-таки в здешних краях, – задумчиво помолчав, произнес Роджер, – требуется более впечатляющая демонстрация преданности. Но вот как ее продемонстрировать?
– По-моему, здесь скорее не хватает не преданности, а доверия. Кроме того, естественно, что король сторонится этого графства из-за здешней приверженности к старой вере.
– Да, эта часть королевства вызывает у Его Величества большую тревогу. Многое еще можно сделать и для изъявления почитания короля, и для уклонения от зла. – Он подался вперед и нахмурился. – Я заметил на королевском гербе еще одну надпись. Каково ее значение?
– «Honi soit qui mal y pense», – в переводе со старофранцузского это означает: «Стыд тому, кто дурно об этом подумает»[6].
Лоб его прорезали морщины, очевидно, свидетельствуя о глубоком раздумье.
– Воистину так. Однако Лоренс так и не объяснил нам, о чем, собственно, не надо дурно думать. Вероятно, мне лучше спросить самого короля.
– Вы скоро собираетесь ко двору?
– Его Величество требует, – кивнув, ответил он, – чтобы все мировые судьи Ланкашира предоставили список подданных, не прошедших причастия в церкви.
– И с какой же целью?
– Ах, Флитвуд, вам нет нужды беспокоиться о делах придворной жизни, они едва ли затрагивают жизнь молодой дамы. Спокойно выполняйте свой долг и дарите вашему супругу много маленьких Шаттлвортов, а я буду выполнять свой долг, заботясь о безопасной жизни в Пендле.
Должно быть, на лице моем отразилось недовольство, поскольку он взглянул на меня более мягко, с приличествующей доброжелательностью.
– В общем, если уж вам так нужно знать, Его Величество еще крайне… тревожат события, произошедшие в парламенте семь лет тому назад[7]. И, возможно, вы слышали разговоры о том, что некоторым заговорщикам тогда удалось сбежать в Ланкастершир. Необходимо сделать нечто особенное для доказательства преданности этого графства короне, поскольку в настоящее время король весьма подозрительно относится к нашему северному краю и скрывающимся у нас преступникам. Он считает нас подобными дикой звериной стае в сравнении с благородными и воспитанными южными лордами и леди. Мы здесь чертовски далеки от светского общества, и, по-моему, он побаивается нас. Однако, знаете, к чему еще он относится подозрительно?
Я недоуменно покачала головой.
– К колдовству.
Его глаза торжествующе сверкнули, и через мгновение меня осенило.
– Вы имеете в виду Элисон Дивайс?
– Если мне удастся убедить короля, – кивнув, продолжил Роджер, – что его подданным в Ланкашире угрожает то, что он ненавидит более всего, то он, вероятно, проявит к нам сочувствие и станет менее подозрительным. Если я позабочусь об устранении, скажем так, дурной крови, то это, скорее всего, благоприятно скажется на развитии и процветании нашего графства и мы сможем вернуть себе добрую репутацию в королевстве.
– Но нельзя же сравнивать католиков с ведьмами. Первых у нас много, а вторых мало.
– Больше, чем вы думаете, – просто ответил Роджер, – кроме того, сам король считает их одинаково опасными.
– Ну, по-моему, вряд ли королю стоит беспокоиться о том, что мы тут запасаем порох. У нас для этого слишком сыро, – заметила я, вызвав смех Роджера.
И тогда я подумала, что вряд ли мне стоит сообщать Роджеру о спрятанном мною письме. А может быть, ему и так уже известно о заключении доктора?
– Но где же Ричард? – меняя тему, спросила я.
– У него какие-то дела с управляющим, а потом он собирался показать мне своего нового сокола и проводить до Рид-холла. Не желаете ли присоединиться к нам?
– Он проводит с этой птицей больше времени, чем со мной. Нет уж, благодарю покорно. Но не могли бы вы передать ему, чтобы он пригласил к нам портного. Мне нужно заказать несколько новых платьев.
Мы как раз успели подняться на верхнюю площадку лестницы и прошли мимо входа в мои покои.
– В плане нарядов вы с моей Кэтрин равно убедительны, – усмехнувшись, заметил Роджер, – однако, все же ни одной из вас не сравниться с Ричардом. У него самая большая коллекция одежды, не считая, конечно, королевского гардероба. – Он помедлил на лестничной клетке. – Не собираетесь ли вы в скором времени заехать к нам повидать Кэтрин? Она частенько спрашивает о вас и ваших последний модных приобретениях. Ее чертовски интересует, что носят нынче молодые дамы.
Я улыбнулась с легким поклоном, и Роджер начал спускаться с моей башни по винтовой лестнице, но прежде чем он исчез из виду, я окликнула его, испытав вдруг отчаянную потребность в том, чтобы он по-отечески обнял меня. От него, безусловно, исходил своеобразный отцовский запах, по крайней мере так мне представлялось, – древесного дыма, конской гривы и табака. Он остановился, поджидая меня возле портрета, запечатлевшего меня в детстве рядом с моей матерью – именно эту картину мне не захотелось повесить ни в большой галерее, ни в одной из других парадных комнат. Меня как раз устраивало, что здесь, на лестнице, перед ним никто не задерживался надолго и, проходя дальше, гости зачастую уже забывали о нем на следующем этаже. На этом портрете, высотой примерно с мой рост, господствовала моя мать в ярко-красном платье с широким воротником. Меня же изобразили в левом нижнем углу; устремленная ко мне рука матери словно торопила меня выйти из рамы. На моей руке сидит маленькая черная ласточка, что обессмертило эту мою домашнюю любимицу, которая жила в клетке в моей комнате. Мне до сих пор вспоминается, как меня усадили в большом зале Бартона, заставив молча и тоскливо позировать для этого портрета, и как тот художник с заостренным лицом и перепачканными красками пальцами, видимо, от усердия то и дело высовывал свой темный, точно змеиный, кончик языка.
6
Девиз Наиблагороднейшего ордена Подвязки – высшего рыцарского ордена в Англии, учрежденного английским королем Эдуардом III в середине XIV в.
7
Речь идет о так называемом пороховом заговоре 1604 г., когда заговорщики задумали устроить взрыв в здании парламента; одной из задумок организаторов было восшествие на престол после гибели монарха его малолетней дочери принцессы Елизаветы при католических регентах.